Разрыв во времени
Шрифт:
Мужчины не торопятся обзаводиться семьей. Все его друзья откладывают женитьбу лет до сорока, иногда – до пятидесяти. Но уж если женятся, то не торопятся разводиться. Немного понимания прямо в аэропорту могло бы существенно изменить дело. Мужчина нуждается в понимании, потому что он экзистенциально одинок. Он смотрит во тьму.
В этом-то и заключается разница между мужчиной и женщиной, подумал Лео. Мужчинам нужны компании и банды, клубы и спорт, учреждения и женщины, потому что мужчины знают: есть лишь пустота и неуверенность в себе. Женщины вечно пытаются
– Здесь Ксено, – сообщила Паулина.
– Я занят, – сказал Лео.
– Он идет к вам, – сказала Паулина.
У людей с положением Лео всегда есть личные помощники, а вернее, помощницы, которые могли бы подрабатывать супермоделями в обеденный перерыв. У Лео была Паулина. Когда она начинала работать в его бывшем банке, ей было тридцать, она свободно говорила на трех языках, имела диплом экономиста и степень магистра по управлению бизнесом и только что сдала экзамены по бухгалтерскому учету – просто ради развлечения. Она была более образованной, более профессиональной, чем Лео, и с человеческой точки зрения она была лучше него, но она никогда не пыталась использовать свои таланты, чтобы пробиться наверх. Проработка деталей всегда была ее сильной стороной – она могла просмотреть за час двести страниц отчетов по комплексной предынвестиционной проверке и предоставить Лео список основных тезисов, касательно потенциальных партнеров. Она не раз спасала его от сомнительных сделок. Когда Лео уволили из банка, Паулина – единственная из бывших коллег – звонила ему постоянно и справлялась, как у него дела. Когда Лео затеял свое собственное предприятие, он пригласил Паулину работать с ним.
Лео заключал сделки. Паулина прорабатывала детали.
Она знала Лео пятнадцать лет, за которые превратилась из стройной тридцатилетней женщины в дородную, уверенную в себе сорокапятилетнюю матрону. Она вела дела так, как считала нужным, и не боялась высказывать свое мнение.
Благодаря Паулине «Сицилия» стала законопослушной, открытой компанией, возможно, не с самой высокой этикой, но у них были свои стандарты. Лео относился к этому спокойно.
Паулина открыла дверь.
– Я же сказал, что я занят, – пробурчал Лео.
– Ничем ты не занят, – ответила Паулина. – Это я занята.
– Стерва, как она есть, – сказал Лео.
– Гроб, – ответила Паулина.
– Что? – не понял Ксено.
Ксено был стройнее и изящнее Лео и одевался, как творческий человек с хорошим вкусом: зауженные книзу черные брюки из тонкой шерсти, серые замшевые ботинки на шнуровке, серая льняная рубашка – под цвет глаз. Воротник и манжеты рубашки были пепельно-розовыми. Для парня с нормальной ориентацией он как-то уж слишком ухожен, подумал Лео, который нисколько не сомневался, что без мальчиков тут не обходится.
– Я подарю тебе на Рождество идиш-английский разговорник, а пока можешь воспользоваться аудиовизуальным помощником, стоящим прямо перед тобой. Здравствуй, Лео. Я видела обезьян, которые были лучше воспитаны. До свидания, Ксено. Мы будем скучать.
Паулина встала на цыпочки и поцеловала Ксено в щеку.
– Ты же с ним завтра увидишься на банкете, – крикнул Лео вслед Паулине. Когда она вышла, закрыв за собой дверь, он повернулся к Ксено: – Это потому, что она еврейка? Или потому, что женщина?
– В смысле?
– Почему я ее не контролирую?
– Зачем ее контролировать? Она прекрасно справляется со своими обязанностями. И тебе тоже полезно, что рядом есть такой человек. Тебе нужен кто-то, кто не боится тебе перечить.
– Она хочет меня обанкротить. Знаешь, сколько «Сицилия» тратит на благотворительность? «Спасем детей». Завтра у них банкет, который мы оплатили полностью. Обед для двухсот спонсоров. Лучший диджей. Мими дает бесплатный концерт. Мы сами жертвуем сто тысяч фунтов.
– Можете себе позволить. Лео, я пришел попрощаться. Сегодня я уезжаю. Мне надо вернуться в НоБо.
– С каких пор она так называется?
– Ну, это, как с Сохо… скоро и с Новой Богемией так будет.
– С чего такой спешный отъезд?
– Мне позвонили из школы Зеля. Он снова молчит на уроках.
– Что с ним такое?
– Никто не знает. Он ходит к психотерапевту.
– Восьмилетнему ребенку не нужен психотерапевт.
– Да? Нам-то точно был нужен.
– Нам были нужны родители.
– Вот и я о том же. Я еду домой.
– А где его мать?
– Она с ним… слушай, я знаю, тебе это странно. Что у меня есть ребенок от женщины, с которой я не живу и которую не люблю. Но мы с ней знали, что делаем.
– И почему же Зель не разговаривает?
– Это удар ниже пояса, Лео.
Лео отвернулся и проговорил:
– У нас завтра встреча с инвесторами.
– Семьи бывают разные, – сказал Ксено. – Правильно?
– Все и вправду так просто и так культурно? – спросил Лео.
– Семейная жизнь – просто один вариант из многих.
– Наряду с изменами и разводом.
– Да что с тобой?
– Я злюсь, что ты пропускаешь важную встречу.
– Мой сын важнее любой важной встречи.
– Хочешь сказать, я плохой отец?
– Нет… это ты только что намекнул, что я плохой отец. Давай больше не будем об этом. У нас были кошмарные семьи. У каждого нового поколения есть возможность жить лучше.
– Ты говоришь, как ведущий видеокурса по саморазвитию.
– А ты как психопат-трудоголик.
– Я хотя бы нормальный. Я не гей, притворяющийся натуралом, не натурал, притворяющийся геем, и я не использую своего сына как живой щит.
– Все, с меня хватит! – Ксено подхватил свою сумку и направился к выходу. Лео хотел, чтобы Ксено ушел, и хотел, чтобы Ксено остался. Все, как всегда.
– Ксено! Уезжай, если хочешь, но не ищи отговорок. Ты никогда не умел называть вещи своими именами. Каждый раз уклоняешься в сторону.
Ксено поставил сумку на белый диван и обернулся к Лео.