Разум Вселенной
Шрифт:
Наследственное изменение клетки для профессора Брандта означало только одно: разрушение или нарушение строения хромосомного аппарата. Эффект космического поражения в своих лекциях профессор Брандт изображал элегантным символом — стрелкой-молнией, падающей на разрывающуюся надвое хромосому.
Это означало, что в результате космического поражения комочек живого вещества, составляющего строительный материал организма, оказывался наследственно измененным: частичка клетки — хромосома — передавала свое уродство отделяющейся от нее дочерней хромосоме, которая доставалась дочерней клетке. И так, от клетки к клетке, при каждом клеточном делении воссоздавалось и передавалось следующим поколениям
Юрий быстро овладел техникой исследования хромосом. В этом не было никакой хитрости. Обработка извлеченных из мыши тканей особыми растворами, вызывающими быстрое свертывание живого вещества, подобное свертыванию белка в сваренном яйце, воздействие специальными веществами, разрушающими связи между клетками, раздавливание обработанной ткани на стекле, окраска специальными красителями, заключение в прозрачную смолу под тонкое покровное стекло — и готовый препарат можно микроскопировать. Юрий быстро научился находить и те уродства хромосом, в которых профессор Брандт видел причины наследственных изменений. Эти уродства назывались аберрациями.
Сейчас, стоя под душем, Юрий размышлял, почему тема, порученная ему профессором Брандтом, отбила у него всякий интерес к предмету, который именовался космической биологией, то есть, страшно сказать, к своей будущей специальности. Казалось бы, для этого не было никаких оснований. Многие ученые считали, как и профессор Брандт, что суть действия космических факторов на организм заключается в разрушении хромосом и вызываемых этим разрушением изменениях наследственности. Сотни ученых, в том числе и профессор Брандт, были убеждены, что в хромосомах заключено вещество наследственности, в котором как бы зашифрован способ образования белков, составляющих основу всего живого. Это убеждение опиралось на тысячи экспериментов. Было показано, например, что у некоторых организмов, например у бактерий, дезоксирибонуклеиновая кислота, выделенная из клеток одного вида и введенная в среду, где культивируются клетки другого вида, вызывает наследственные изменения, соответствующие той форме, из которой была выделена нуклеиновая кислота. Но чем дальше погружался Юрий в исследование хромосомных аберраций, тем скучнее ему становилось.
Он смутно чувствовал, что эта скука порождается сознанием своего бессилия перед законом природы, раскрывающимся в наблюдаемых им явлениях. Обреченность, неотвратимость — таким был результат воздействия космической среды на организм. Клетка не оправлялась от поражения, нанесенного ей космическими лучами, — так учили все книги по космической биологии. Уродства, приобретенные хромосомами зародышевых клеток под разящим ударом космического луча, передавались из клетки в клетку при их размножении, вплоть до момента формирования следующей генерации зародышевых клеток, дающих начало новому, обреченному организму, в котором вновь начиналось развитие зародышевых клеток с приобретенным уродством хромосом, — и так далее, без конца. Космическая биология профессора Брандта обрекала клетку на вечные муки — до вымирания организмов, которые строились из таких клеток.
«Разве это наука? — думал Юрий, растирая тело полотенцем. — Неужели этим и заниматься — всю жизнь?» Всю дорогу от Сочи до Москвы он читал книгу Панфилова, стараясь представить себе работу на кафедре морфобиохимии.
Это был совсем другой мир. В нем чувствовалась фантазия, угадывался полет мысли, овладевшей бесчисленными фактами и уловившей их таинственную, скрытую связь, открывавшую дорогу к управлению живой материей. Здесь мысль тоже устремлялась в межзвездные сферы, но в ее свете космические факторы из злобных, беспощадных сил превращались в условия, подобные другим условиям жизни, среди которых оказывалось возможным существование живой материи во всем мировом пространстве. Доказательством этой возможности, по-видимому, и занимались на кафедре морфобиохимии — в книге приводились результаты многочисленных опытов.
О витрификации Юрий слышал и читал еще в школе. Этим состоянием живого вещества занималось много ученых, работы которых вызывали бесконечные споры. Остекловывание, или витрификация, означает замерзание без кристаллизации, разрушающей живое вещество. При обычном замерзании кристаллы льда, возникающие в живом веществе, разрывают и губят клетки. Но если замерзание происходит быстро, при очень низких, сверхнизких температурах, например, в жидком воздухе, кристаллы льда в клетке не образуются. Живое вещество твердеет, сохраняя свое строение. Жизнь покидает замерзший, витрифицированный организм и возвращается при быстром его оттаивании. Эта закономерность и легла в основу экспериментов и рассуждений профессора Панфилова.
Главный эксперимент, которым Панфилов обосновывал свою гипотезу космозоидов, было замораживание низших организмов — фаговых телец — посредством жидкого гелия, то есть при температуре всего на шесть градусов выше абсолютного нуля. После замораживания контейнер с фаговыми тельцами в жидком гелии подвергался в течение длительного срока воздействию мощных излучений типа космических, рентгеновых, ультрафиолетовых и других лучей. Затем фаговые тельца подвергались размораживанию и испытывались на активность по отношению к микробам.
Оказалось, что в огромном большинстве случаев даже после годового пребывания в витрифицированном состоянии фаговые тельца после размораживания вновь обретали присущую им способность к разрушению бактерий.
Идея, которую развивал Панфилов, исходя из этих экспериментов, заключалась в том, что частица живой материи, по своему устройству и химическому составу подобная фаговому или вирусному тельцу, принималась за исходную форму жизни, источник развития всего многообразия живых тел во вселенной. Именно эта идея вызывала самые яростные возражения против теории Панфилова.
Он считал, что клетка возникла на Земле и возникает всюду во вселенной, где создаются условия для ее развития, из частичек вроде вирусных или фаговых телец, переходящих в результате размножения в колониальную форму, которой и является клетка. Морфобиохимия, наука, созданная Панфиловым, заключалась в экспериментальном воспроизведении этого таинственного, скрытого от глаз процесса.
В книге Панфилова рассказывалось о бесчисленных экспериментах в этом направлении. Он и его сотрудники создавали из частиц, извлекаемых из клеток, подобия клеточных органов, в том числе и хромосом. Они доказывали возможность восстановления клеток после глубочайших поражений, после любых разрушений, в том числе и космическими лучами. Это было необыкновенно увлекательно, но шло вразрез со всем, чему учился Юрий на протяжении четырех лет. Объявить профессору Брандту о желании перейти на кафедру морфобиохимии означало полный разрыв с кафедрой, где Юрий получил научное крещение.
Вернувшись из душевой в комнату, Юрий долго сидел у стола, перелистывая книгу Панфилова. Нужно было действовать. Но сделать окончательный выбор он не решался.
С чем он явится к Панфилову? На кафедре Брандта его научили исследовать клетку, но в самых ограниченных масштабах. Он умел выявлять и изучать хромосомы после действия на организм различных видов излучения. Но он не знал методов, которые применялись на кафедре Панфилова. Что было делать? Оставалось положиться на волю случая.
<