Разумное животное
Шрифт:
Фа. Без воды моя кожа очень быстро сохнет, и я не могу жить долго.
Ж. Вы отвечаете уклончиво. Я вас опрашиваю: счастливы ли вы в воде? Вы хотите дать мне ответ?
Проф. Севилла. Я вас прошу, не наседайте на него так. Дельфин не привык к такой агрессивности.
Ж. Почему он не хочет ответить на мой вопрос?
Фа. Я хочу ответить, но я не понимаю. Где я еще могу жить, кроме воды?
Ж. Фа, раз вы смотрите каждый день телевидение, я предполагаю, что вы не так уж несведущи в международных делах?
Лорример. Господа, я с сожалением должен вам сказать, что мы уже превысили на десять минут выделенное нам для этой пресс-конференции время. (Протесты.) Я напоминаю вам сказанное мною вначале: профессор Севилла полагает, что вспышки «молний», прожекторы и вопросы на этой пресс-конференции представляют собой тяжелое испытание для его воспитанников, и он считает, что нежелательно продолжать ее свыше часа.
Ж. Мистер Лорример, у меня еще три вопроса, позвольте
Лорример. Хорошо, задавайте ваши три вопроса, и они будут последними.
Ж. Фа, что вы думаете о Соединенных Штатах Америки?
Фа. Это самая богатая и самая могущественная страна в мире. Она защищает свободу и демократию. Американский образ жизни лучше всех других.
Ж. Что вы думаете о президенте Джонсоне?
Фа. Это добрый человек, который хочет мира.
Ж. Что вы думаете о Вьетнаме?
Фа. Оттуда нельзя уйти. Это означало бы поощрение агрессии.
Ж. В случае войны, Фа, взялись бы вы за оружие, чтобы сражаться за Соединенные Штаты?
Лорример. Это уже не три вопроса, а четыре. И если вы мне позволите, я сам отвечу на ваш четвертый вопрос. Фа не может взяться за оружие, потому что у него нет рук. (Смех.) Господа, я благодарю вас за ваше любезное внимание и предлагаю, чтобы мы все выразили свою благодарность профессору Севилле и его воспитанникам Фа и Би за их великолепные достижения. Поистине я горжусь тем, что был здесь вместе с ним, вместе с ними, вместе с вами в этот исторический день. (Длительные аплодисменты.)
В те дни, когда, подобно разорвавшейся бомбе, весть о состоявшейся 20 февраля пресс-конференции потрясла США, югославский философ Марко Ллепович находился в США по приглашению Калифорнийского университета и был поражен странным состоянием эйфории и возбуждения, царившим тогда в США, и так писал о нем одному из своих друзей, врачу в Сараево:
«С великими достоинствами американского народа уживаются, словно в противовес им, отдельные небольшие недостатки, среди которых я назову тенденцию к самодовольству (selfsatisfaction) и склонность к выпячиванию своей моральной правоты (righteousness). И то и другое в особенности заметно сейчас, когда читаешь газеты, слушаешь радио- и телепередачи, ведешь частные беседы. Самовосхваление достигает в настоящий момент той степени, до которой оно редко доходило даже в дни выдающихся успехов в космосе. Что касается до righteousness, то оно тоже приобретает самые неожиданные формы. Если попытаться сформулировать их как можно проще, то рассуждения сводятся примерно к следующему: «Если мы, американцы, первыми научили говорить дельфинов, то это произошло потому, что мы этого заслуживаем».
Разумеется, установление полностью основанного на членораздельной речи общения с животным видом представляет собой факт величайшего значения, и американцы вправе этим гордиться. Но меня беспокоит то, что этот значительный научный прогресс, или, как они выражаются сами в историко-военных терминах, «это завоевание новой границы» (the conquest of a frontier), в их глазах дает им право претендовать на лидерство в мировом масштабе. Когда они говорят с вами об этом исключительном праве наперед, они охотно упоминают об огромных мечтах, которые они вкладывали (и только они один могли их вкладывать) в десятилетние опыты над дельфинами. Но одновременно сам факт успеха представляется им своего рода подарком всевышнего, который отметил таким путем наиболее достойный народ. Заставив говорить американских дельфинов, небо тем самым благословило Соединенные Штаты и утвердило их в той мировой миссии, которая, как они полагают, для них уготована.
Так обстоит дело в интеллектуальной среде, а на уровне несколько более низком с горечью и даже отвращением приходится констатировать, что этот сенсационный научный поворот в истории мира тотчас же сводится к разговорам о могуществе и возможной военной победе над другими странами. Шофер такси, который вез меня вчера в университет, заявил в самом же начале разговора: «Теперь, когда наши дельфины говорят, я готов поспорить с вами на десять долларов, что ни одна из этих проклятых русских подводных лодок не посмеет приблизиться к нашим берегам, чтобы закидать нас своими погаными ракетами». Я спросил у него, считает ли он, что русские действительно могут на него напасть. Он ответил: «Еще бы! И русские, и китайцы, и вьетнамцы, и французы, и вся эта грязная клика!» Когда подумаешь, что в атомных арсеналах США вполне достаточно содержимого, чтобы обратить в пыль и прах не только всех своих врагов, но всю планету, и в том числе самих себя, поражаешься, как прочно сидит в самом могущественном на земле народе мания преследования и какие бредовые формы она принимает. И это тоже очень тревожный Симптом, ибо идея необходимости войны, даже агрессивной войны, в один прекрасный день будет легко воспринята населением, выдрессированным в таком духе, достаточно лишь представить эту войну в качестве предупредительной против врага, который готовится нанести внушительный удар».
Справедливо будет, однако, добавить к замечаниям Марко Ллеповича, что конференция от 20 февраля вызвала у американского народа и реакции, где проявились гораздо более симпатичные черты его характера: энтузиазм, юмор и склонность к умилению. Не прошло и дня, как слава Фа — по крайней мере достигшая популярности Линдберга после его первого перелета через Атлантику — захлестнула всю Америку.
Но мало назвать это популярностью. Пожалуй, вернее говорить о любви и даже обожании, настолько порыв, устремивший сердца людей к двум дельфинам, был могуч и единодушен. Двести миллионов трепетали от переполнявших их чувств при одних только именах Фа и Би. На следующий день после 20 февраля пресса торжественно именовала их первыми животными, наделенными разумом. Любовь к животным смешалась в сердцах американцев с культом рационального, и в результате получилась смесь почти взрывчатая. Наблюдатели почувствовали, как бьется пульс этого великого народа, и поняли, куда может увлечь его избыток нежности. От одного конца огромного континента до другого Фа был одновременно любим как pet [19] , окружен восторгами как супервундеркинд и осыпаем милостями и лаской как национальный герой.
19
Pet (англ.) — любимое животное.
Бейсбольная команда «Львы» отказалась от своего названия и решила отныне именоваться «Дельфины». С каждым днем увеличивалось число «Фа-Фан-клубов», в особенности среди молодежи, и многие популярные певцы выпустили специальные пластинки с дельфиньей, насвистываемой музыкой. Одна из песенок, произведшая фурор, состояла всего лишь из слов I love you, Bi [20] , повторенных на всех регистрах и на всех тонах, и пауз, заполняемых посвистываниями, то страстными, то медлительно-томными. В Миннесоте появился новый танец «дельфин-ролл». Партнеры, прижавшись друг к другу, топтались на месте, держа руки за спиной в знак отсутствия этих конечностей у дельфинов. За три недели «дельфин-ролл» полностью покорил Соединенные Штаты, Латинскую Америку и Западную Европу.
20
Я люблю тебя, Би (англ.).
Начали открываться и возникать повсеместно «Би-клубы», женские варианты «Фа-Фан-клубов», имевшие успех в особенности среди четырнадцати-пятнадцатилетних учениц лицеев. В основе этих обществ лежало стремление девочек-подростков идентифицировать себя с Би, и уставы в отдельных случаях включали в себя такой неистовый культ Фа, что психологи обеспокоились и приступили к тайно проводившимся обследованиям. Они обнаружили, что на некоторых из parties [21] , своего рода таинствах, происходивших ночью в частных бассейнах для купанья, подростки в обнаженном виде плавали, усевшись верхом на резиновых дельфинов, и распевали негритянские псалмы, где имя господа бога было заменено именем Фа. Жаргон подростков также претерпел изменения. О мальчике девочки говорили: «О, дорогая, он — Фа», или наоборот: «Он — жуткий анти-Фа», в зависимости от того, нравился он или нет. Обследователи отметили, что, по их мнению, эмблема «Би-клубов» — дельфин, изображенный вертикально выскакивающим из воды, — представляет собой в действительности фаллический символ.
21
Вечерах, собраниях.
Эта необычайная популярность начала очень скоро подвергаться коммерческой эксплуатации. Пластинка, воспроизводящая наиболее сногсшибательные фрагменты пресс-конференции от 20 февраля, разошлась за несколько недель в количестве 20 миллионов экземпляров. Одна из фирм безалкогольных напитков стала изготовлять dolphin’s drink [22] , воздействие которого на нервы и мускулатуру шумно рекламировалось. Поступил в продажу крем «Дельфиночка»: «он снабжает витаминами вашу кожу, эффективно отфильтровывает вредоносные солнечные лучи, и ваша эпидерма становится такой же нежной и гладкой, как у новорожденного». Бриллиантин «Дельфин» (на экстракте лаванды) обеспечивал мужской шевелюре безупречною элегантность. Без которой невозможно преуспеть в жизни. Магазины были завалены всевозможнейшими предметами, на которых фигурировали Фа и Би. Нарисованных, литографированных, выгравированных или вытисненных, их можно было видеть на зажигалках, портсигарах, сервизах, галстуках, пепельницах, настенных часах, вешалках, подносах, графинах и даже на дверных ручках (которые, однако, ни в чем не напоминали стилизованных дельфинов, служивших для той же цели во Франции в XVIII веке).
22
Дельфиний напиток (англ.).