Разведчицы и шпионки - 2
Шрифт:
— Их убьют на дороге.
— Лучше умереть на дороге, чем быть убитыми здесь.
Он посмотрел на нее, рот его скривился:
— Адольф Гитлер, фюрер Германии, мертв. Он умер как герой.
— Конечно, вы тоже хотите умереть как герой?
— Убирайтесь отсюда! Я еще не покончил с вами.
— Вы откроете ворота?
— Нет. Война не кончена.
Одетта вернулась в барак.
3 мая рано утром эсэсовец открыл дверь барака.
— Фрау Черчилль здесь?
— Это я.
— Немедленно идите со мной.
Все сочувственно посмотрели на Одетту. Они знали, что эго означает. Она попрощалась с ними.
У ворот стояло несколько машин. Первая была заполнена солдатами СС, в средней сидел Фриц Зюрен. Это был новейший «Мерседес-бенц». На заднем сиденье размещались женщина и большая собака.
— Садитесь впереди, — буркнул Зюрен, — рядом с водителем.
Машины тронулись и ехали около двух часов. Когда проезжали какой-то лес, Зюрен приказал остановиться.
— Выходите.
«Так вот куда меня везли так долго!»
Но Зюрен не спешил расстреливать ее. Он открыл багажник, солдаты вытащили оттуда огромные вороха документов, облили бензином и подожгли. Когда все сгорело, Зюрен поворошил пепел и обратился к Одетте:
— Вы голодны. Возьмите бутерброды и бутылку вина.
Все, что происходило вокруг — эсэсовцы, костер, бургундское, этот лес — все напоминало сюрреалистический сон.
— Садитесь в машину. Вы знаете, куда я вас везу?
— Наверное, в другой лагерь.
— Нет. Мы едем к американцам.
«Ах, вот оно что. Он везет меня в качестве индульгенции».
— В таком случае прикажите вашим солдатам разоружиться. Иначе американцы вас могут неправильно понять.
— Ах, да! — хлопнул себя по лбу Зюрен и приказал конвою остановиться. После этого сказал, что сам поедет впереди, а остальные должны следовать в пятистах метрах сзади.
Снова двинулись вперед. На одном из перекрестков увидели солдат в необычной форме. Один из них, с автоматом в руке, приказал остановиться.
Фриц Зюрен, который сам вел машину, затормозил и заглушил двигатель. Окружившим ее американским солдатам сказал:
— Это фрау Черчилль. Она была заключенной. Она родственница премьер-министра Уинстона Черчилля.
Так закончилась одиссея Одетты Сансом, агента УСО.
Она вернулась домой, где ее встретили три дочери — тринадцатилетняя Франсуаза, одиннадцатилетняя Лили и девятилетняя Марианна.
Вскоре вернулся и Питер Черчилль. Они официально оформили свои брачные отношения и зажили мирной семейной жизнью, правда, лишь до 1955 года, когда их брак распался.
В августе 1946 года Одетта Сансом была награждена высокой наградой Британской империи — Крестом Георга.
ХИТРАЯ «ЛОТТА»
Датские женщины во время немецкой оккупации активно поддерживали движение Сопротивления и союзнических разведчиков, прятали агентов и беглецов, ухаживали за ранеными, работали в качестве курьеров и принимали участие в актах саботажа. Одной из них стала Эдит Боннесен по кличке «Лотта», тридцатилетняя секретарша. Она с самого начала присоединилась к движению Сопротивления и сотрудничала в подпольной газете «Свободная Дания», потом стала помощницей главного радиста Дууса Хансена и больше двух лет вела шифровальную работу по связи с Лондоном и Стокгольмом.
Хансен вел передачи из офиса Копенгагенской текстильной компании. Как-то утром «Лотта» направлялась туда с только что полученной из Лондона посылкой с радиокристаллами. СД время от времени устраивало облавы, и как раз в этот день выбрало для проверки вход в помещение текстильной компании. «Лотту» в числе нескольких задержанных доставили в штаб-кваргиру гестапо — здание «Шеллхауз», ранее занимаемое известной нефтяной компанией, а гестаповцами приспособленное для своих нужд, с одиночными камерами, комнатами для допросов и пыток.
После проверки и обыска большинство задержанных отпустили, но, когда дело дошло до «Лотты», гестаповцы обнаружили в ее сумочке посылку с кристаллами и наклейкой «Для Лотты». Немцы искали неуловимую «Лотту» два года, и офицер, обнаруживший посылку, выбежал из комнаты с радостным криком:
— Мы ее, наконец, нашли!
Эдит отрицала, что именно она является разыскиваемой «террористкой», но понимала, что шансов у нее очень мало. Ее отвели в другую комнату, где у стола сидел лишь один подвыпивший гестаповец, и оставили с ним. Посмотрев на «Лотту» осоловевшими и плотоядными глазами, он пробормотал:
— Слушай, тебя все равно расстреляют, давай переспим с тобой.
«Лотта» сделала над собой усилие и, переборов отвращение и естественный страх, подумала, что из этой ситуации можно извлечь пользу.
— Когда же мы переспим? Ведь еще день.
— А ты, глупая, не понимаешь, что переспать можно и днем?
— Ха-ха, — засмеялась «Лотта», — а где же ты мне предлагаешь это сделать?
— Да вот хотя бы на столе.
— Но он же твердый.
— А я тебя размягчу, — успокоил ее гестаповец с добрым немецким юмором.
— Хорошо, я согласна, только мне нужно сходить в туалет.
— Я провожу тебя.
— Ну уж, переспать я с тобой могу, а в туалет не пущу!
Ему не хотелось вставать, и он махнул рукой:
— Иди!
«Лотта» вышла в коридор, прошла мимо нескольких комнат, спустилась по лестнице, миновала нескольких часовых и оказалась в нижнем холле. Там увидела, что при выходе все показывают пропуска. Она стала спокойно ходить по зданию «Шеллхауза». Заглянув в один из пустых кабинетов, заметила на столе несколько папок, взяла их под мышку и, придав себе строгий вид, вошла в привычную ей роль секретарши. Идя по коридору, увидела двух эсэсовских офицеров высокого ранга, спускающихся по лестнице.