Разведчики и шпионы
Шрифт:
Главную свою задачу Зорге действительно видел в предотвращении войны между Японией и СССР. А для этого прежде всего надо было быть в курсе отношений между Японией и гитлеровской Германией.
Какие усилия предпринимались немцами в отношении японцев, Зорге узнавал в посольстве, у Эйгена Отта. А вот о том, что делалось в японских правительственных кругах, его информировал Одзаки. Человек с тонким аналитическим умом, высококультурный и хорошо образованный, в июле 1938 года он стал неофициальным советником при тогдашнем премьер-министре Коноэ. Это позволяло ему не только быть в курсе политики,
Первым серьезным успехом группы «Рамзая» стало предупреждение, в котором говорилось, что японский генштаб готовит внезапный удар против Монгольской Народной Республики. Своевременно добытая и переданная информация позволила руководству Красной Армии подготовиться к атаке и в конце концов разгромить японцев на реке Халхин-Гол.
В 1939 году положение Зорге в германском посольстве еще укрепилось, так как посол Эйген Отт предложил ему место пресс-атташе в своем аппарате.
Однако в этом заманчивом предложении были и свои изъяны. Во-первых, по существовавшим тогда правилам Зорге больше не имел права сотрудничать в газетах, что лишало его как свободы маневра, так и гонораров. Во-вторых, лица, поступавшие на дипломатическую службу, подвергались дополнительной проверке.
Именно для этого в посольство прибыл гестаповец Мейзингер. Причем при проверке дел личного состава посольства представителю Берлина было рекомендовано обратить особое внимание на Зорге как на бывшего коммуниста.
Зорге пришлось прилипнуть к Мейзингеру на целую неделю, развлекая и очаровывая его изо всех сил. И дело кончилось тем, что гестаповец выдал ему самую лестную характеристику. Он даже поспособствовал тому, что Зорге в виде исключения разрешили наряду с исполнением обязанностей пресс-атташе сотрудничать и в газетах. Мейзингер справедливо рассудил, что жалованья атташе на угощение гостей Зорге никак не хватит…
Впрочем, и жалованье пресс-атташе Зорге отрабатывал на совесть. В Германии он уже числился токийским агентом Главного управления имперской безопасности, снабжавшим нацистскую разведку первоклассной информацией о Японии. Его докладные записки очень высоко ценил Шелленберг, о чем он даже не преминул упомянуть в своих мемуарах.
Однако у каждой медали, как известно, есть две стороны. Чем больше Зорге доверяли в Берлине, тем меньше доверия его донесения вызывали в Москве. Сведения о том, как Зорге работает на немецкую разведку, доходили, видимо, и в Кремль. И это, вероятно, было одной из причин, почему Сталин не верил донесениям «Рамзая».
Впрочем, будем справедливы, вождь всех народов не поверил и другим агентам, докладывавшим, что мир стоит накануне очередной большой войны и что штаб Гитлера готовит нападение на СССР.
Не способствовало вере в донесения Зорге и то обстоятельство, что он отказался подчиниться вызову и не приехал в Москву, сославшись на то, что не может отлучиться из Токио в данный момент. На самом же деле Зорге вполне справедливо опасался, что из Москвы он уже не вернется и жизнь его может закончиться в одном из подвалов Лубянки, как это уже случилось с некоторыми его коллегами. «Рамзай», по-видимому, по своим каналам был осведомлен о таком возможном обороте событий.
В общем, в Москву он не поехал. И был по-своему
Стратегическая информация
Известно, что 18 ноября 1940 года «Рамзай» доложил Центру: «На германо-советской границе сосредоточено восемьдесят немецких дивизий. Гитлер намерен оккупировать территорию по линии Харьков – Москва – Ленинград».
Полгода спустя, а именно 5 марта 1941 года, он уточнил: «Прибывшие сюда представители Гитлера говорят о том, что война начнется в конце мая. Германия сосредоточила против СССР девять армий, состоящих из ста пятидесяти дивизий».
Еще одно донесение, от 20 мая 1941 года, гласило: «Нападение на СССР произойдет 20 июня; направление главного удара на Москву». Далее, 31 мая 1941 года «Рамзай» сообщил: «22 июня Германия без объявления войны совершит нападение на Россию». И наконец, 15 июня 1941 года он радировал: «Нападение произойдет на широком фронте на рассвете 22 июня».
Однако все эти старания «Рамзая» оказались напрасны: Сталин не поверил никому. А в итоге 22 июня 1941 года Молотов в своем обращении к народу вынужден был говорить о «вероломном и внезапном» нападении. Сталин не нашел в себе сил даже подойти к микрофону.
Так или иначе, фронт в Европе быстро покатился на восток. Газеты печатали сводки, одну тревожнее другой, но «Рамзай» продолжал работать. Теперь крайне важной становилась информация о позиции Японии. Ведь в случае ее вступления в войну СССР пришлось бы вести оборону на два фронта.
И уже 3 июля 1941 года в Москву ушла обнадеживающая радиограмма: «Япония, несмотря на нажим гитлеровской Германии, пока не вступит в войну против СССР».
К ноябрю 1941 года фронт оказался в непосредственной близости от Москвы. Перед советским командованием встала дилемма: перебрасывать части с Дальнего Востока на Запад или оставить их на месте, опасаясь удара в спину?
И вот 6 сентября 1941 года в Москву пришло известие: «В текущем году Япония на Дальнем Востоке не выступит». А в начале октября 1941 года «Рамзай» уточнил: «Если до 15 октября японское правительство не достигнет соглашения с США, Япония начнет войну на юге против Сингапура. Военные действия между Японией и США должны начаться к концу года».
Эшелоны с войсками и техникой пошли через всю страну с востока на запад: свежие сибирские полки в немалой степени способствовали тому, что немцы так и не взяли нашу первопрестольную. А потом фронт и вовсе стал смещаться на запад.
Аресты и последствия
Между тем с началом войны активизировала свою работу не только группа «Рамзая», но и японская контрразведка. Зорге ощутил почти физически: ищейки уже дышат ему в спину. Арест его товарищей и его самого – это лишь вопрос времени, которого остается все меньше – несколько недель или даже дней.
Он даже подготовил телеграмму с просьбой отозвать его с товарищами, перебросить их в Москву или хотя бы в Германию. Но отправить ее, а уж тем более дождаться ответа «Рамзай» не успел. Начались аресты. Уже 18 октября 1941 года в контрразведку угодил и сам Зорге.