Разведчики-нелегалы СССР и России
Шрифт:
Конечно, в жизни бывают всякие парадоксы. Гестапо не удалось арестовать супругов Такке. Зато арестовали, необоснованно, свои деятели из НКВД и обоих расстреляли. Как видно из сноски выше, позже они были реабилитированы.
Брайтенбах предупреждал не только свою разведку о планируемых акциях, но, используя свои возможности, стремился привлечь внимание гестапо к деятельности польских спецслужб в Германии. В 1937 году гестапо арестовало видного польского разведчика Сосновского, который пренебрёг методом безопасности, приобрёл связи в важнейших ведомствах Третьего рейха. Сосновскому удалось завербовать шифровальщика Генштаба, машинистку из личной канцелярии Розенберга, идеолога нацизма и будущего рейхминистра по Восточным
Тогда полякам удалось обменять Сосновского на двух крупных агентов абвера, и они поместили его в тюрьму г. Львова. В 1939 году советские войска вошли в западные районы Украины. Сосновский оказался в руках советской разведки. От Брайтснбаха наша разведка знала все подробности допроса Сосновского в гестапо, и, когда в начале 1941 года его допрашивали разведчица Зоя Воскресенская-Рыбкина и разведчик-нелегал Василий Зарубин, они приводили такие подробности его работы в Германии, о которых знал строго ограниченный круг лиц. Знание нашей разведкой всех подробностей работы Сосновского в Германии произвело на него столь сильное впечатление, что он сразу рассказал всё, что ему было известно. Сведения представили для советской разведки исключительную ценность.
Что же касается Брайтенбаха, то были приняты меры по усилению его безопасности. В частности, в Центре был изготовлен паспорт на чужое имя, в который была вклеена фотография агента. В случае опасности с ним была отработана подробная схема вывода его за пределы Германии в соответствии с ухудшением состояния здоровья Брайтенбаха, страдавшего на почве диабета острыми почечными коликами: инока он даже терял сознание. На сообщение Зарубина о серьёзной болезни агента Центр ответил срочной шифртелеграммой: агента нужно спасти во что бы то ни стало, а если на лечение потребуются деньги, оказать Вилли материальную помощь. К счастью, развитие болезни врачам удалось предотвратить.
Общаясь с бонзами РСХА, Брайтенбах передал Зарубину подробные характеристики на Мюллера, Шелленберга, Гейдриха и других руководителей. От Брайтенбаха поступили новые данные о военной промышленности Германии: о закупке на её верфях сразу 70 подводных лодок различного класса, о строительстве секретного завода по производству боевых отравляющих веществ.
17 июня 1936 года вспыхнул фашистский мятеж в Испании, правительству Народного фронта на первых порах удалось подавить мятежников. От американца Тейлора Зарубин узнал, что из Нью-Йорка пришло срочное телеграфное распоряжение переадресовать прибывающие в Гамбург танкеры с авиабензином в Испанское Марокко и на Балеарские острова. Брайтенбах сообщил Бетти, что Германия намерена поддержать силы, воюющие с республиканским режимом в Испании, и открыто выступить на стороне генерала Франко. Англия поддержит Германию и Италию, а США будут соблюдать нейтралитет.
В 1937 году по распоряжению наркома госбезопасности Н. Ежова Зарубин вместе с женой отзывались в Москву. 22 февраля они отбыли на Родину. Зарубин проинструктировал Брайтенбаха о том, что связь с Центром ему предстоит поддерживать через содержательницу конспиративной квартиры в Берлине, некую Клеменс.
Через неделю после встречи с Леманом Зарубин был в Москве, где за успешную работу ему вручили орден Красного Знамени. Вечером его вместе с женой пригласил к себе домой новый начальник разведки НКВД Абрам Слуцкий. Он доверительно сообщил Зарубину, что с 1936 года Н. Ежов начал репрессии против чекистов, поэтому Василию вместе с женой необходимо срочно выехать в загранкомандировку. Вскоре супруги отбыли в США для выполнения специального задания. В годы войны Зарубин и его жена Лиза успешно работали в резидентуре НКВД в США. Василий Зарубин
После Клеменс Брайтенбах был на связи у жены А. Короткова Марии Вильковысской, но не долго. В 1937 году А. Коротков вместе с женой возвратились в Москву. Агаянц (Рубен), практически не знавший немецкого языка, оставался единственным сотрудником берлинской резидентуры. Все остальные были отозваны, и большая часть из них репрессирована.
Оставшись без опытного куратора, Брайтенбах действовал на свой страх и риск, добывая сведения, которые могли бы представить интерес для советской разведки. Материальная основа сотрудничества с советской разведкой не была для него главной. Работая в гестапо, имея по службе доступ к высшим секретам Рейха, Брайтенбах видел, куда может завести страну гитлеровская камарилья, готовившая мировую войну. Он понимал, что только Советский Союз в состоянии остановить Гитлера в его стремлении к мировому господству, которое неизбежно принесёт несчастья всем народам, включая и немцев.
В конце 1938 года состоялась последняя встреча Рубена с Брайтенбахом. В декабре Рубен был госпитализирован и вскоре скончался в больнице. Агент остался без связи с Центром. Почти полтора года Брайтенбах был без связи с Центром, пока в Берлин всего лишь на один месяц не прибыл А. Коротков. Его задача состояла в том, чтобы восстановить связь с Корсиканцем и Старшиной из антифашистской организации «Красная капелла» и Брайтенбахом. В конце августа он вновь возвратился в Берлин в качестве заместителя резидента НКВД под прикрытием должности 3-го секретаря полпредства.
В сентябре 1940 года Коротков встретился с Брайтенбахом и сообщил об этом в Центр. Из Центра пришла шифртелеграмма, подписанная наркомом Л. Берией: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху не давать. Пусть берёт всё, что находится в его возможностях».
Советская разведка пока ещё не знала, что 18 августа 1940 года Гитлер подписал Директиву № 21, получившую кодовое название «План Барбаросса». Это был план подготовки к войне, которая намечалась на май 1941 года, «еще до того, как окончательно будет покончено с Англией». Советской разведке так и не удалось заполучить этот план. Кстати, он не был получен ни одной из разведок мира. Однако наша разведка вскрыла реальную подготовку нападения на СССР и подробно информировала Центр обо всех шагах германского Верховного командования. Важную роль в этом деле сыграл наш надёжный и проверенный агент Брайтенбах.
С весны 1941 года от Брайтенбаха поступало все больше и больше материалов, свидетельствующих о подготовке войны против СССР. Вскоре он заболел и ушёл в отпуск. Из отпуска он возвратился 19 июня 1941 года и срочно вызвал на экстренную встречу сотрудника Журавлёва. Агент сообщил, что в гестапо только что поступил текст секретного приказа Гитлера войскам, находящимся вдоль советской границы. Приказом предписывалось начать военные действия против СССР после трёх часов утра 22 июня. В Центр ушла срочная телеграмма. Однако, как позже стало известно, Берия задержал её и доложил Сталину только после того, как начальник Генштаба ВС СССР Г. К. Жуков и нарком обороны Тимошенко предложили генсеку разослать в военные округа директиву наркома об отражении возможного нападения Германии на СССР.
Утром 22 июня 1941 года здание советского посольства на Унтер-ден-Линден в центре Берлина было блокировано силами гестапо. Связь с Брайтенбахом была утрачена. Но А. Коротков сумел преодолеть блокаду и встретиться с надёжными агентами нашей разведки Старшиной и Корсиканцем и передать им рацию для связи с Москвой. В августе 1931 года А. Коротков вместе с сотрудниками посольства возвратился в Москву через Болгарию и Турцию. В конце войны Коротков был назначен резидентом советской внешней разведки в Германии. Резидентуре была поставлена задача выяснить судьбу её довоенных агентов.