Разведка боем
Шрифт:
« Так вот они какие… русалки Немвильского озера! – подумал Аламез, догадавшись, что так странно и напористо обычные женщины себя не ведут, да и растительность до такой густоты и пахучести не запускают, тем более на лице. – И что только в них барды нашли? Почему в заблуждение народ доверчивый вводят красивыми песнями о прелестных обитательницах морских, речных и озерных глубин? Медведицы, поди, и те весят меньше да пахнут получше…»
С полной уверенностью, что утонул и стал добычей сластолюбивой русалки, собиравшейся вначале предаться удовлетворению своих похотливых желаний
Аламез находился совсем не на дне, а на берегу рва, возле самой кромки воды. Полоска суши была настолько мала, что лопатки и затылок лежавшего на спине Дарка упирались в крепостную стену, а босые ноги все еще пребывали в воде. Спаситель-соклановец настолько увлеченно вдувал в его легкие воздух, что даже не заметил, как к товарищу вернулись чувства. Видимо, моррон все-таки не открыл рта под водой и задохнулся. Ведь если бы он нахлебался озерной воды, то во время искусственного дыхания изверг хотя бы немного жидкости из недр своих легких, да и его возвращение в строй не стало бы для все продолжавшего дышать « рот в рот» Зингера столь неожиданным и даже в какой-то степени пугающим.
– А-а-а, это ты, а я уж испужался, милый! – насмешливо произнес Дарк в следующий миг после того, как чуть отстранился от горящих губ Зингера. – Мы ж только о щечке договаривались. Вон ты какой шалун!
За все в жизни надо платить или расплачиваться, в том числе и за глупые, неуместные шуточки. От неожиданности Грабл резко отпрянул назад, чуть ли не свалившись при этом в ров, а его могучие ладони, оттолкнувшись, с силой надавили на грудь спасенного. Изо рта Аламеза тут же вырвался надсадный хрип – последствие нестерпимой боли. Ручищи Зингера чуть не поломали Дарку ребра. Видок у потомка гномов был еще тот: не столько напуганный, сколько растерянный и возмущенный. Щеки раскраснелись, надулись; глазища вылезли из орбит; а густые брови образовали единую, округлую дугу.
– Я тут… жизню те спасаю!.. – немного придя в себя, грозно зашептал Грабл, судя по виду, готовый ударить товарища. – А ты… ты!.. Еще раз подобные речи услышу!.. – не зная, как выразить свое возмущение и негодование, Зингер, словно рассерженный проделками сынишки родитель, пригрозил Аламезу пальцем. – Мужеложеские штучки отставить!
– Оружие где? – задал вопрос Дарк, чуть только справился с болью в груди. – Сапоги, как понимаю, тоже на дне осталось…
– Ну уж, извиняй! – возмутился все еще рассерженный Грабл. – Выбор ты мне небольшой оставил! Либо тя вытаскивать, либо амуницию… а то и это сразу на хребтине тащить силенок не хватило! – развел руками Зингер. – Не боись, никуда вещички наши не денутся, щас сплаваю!
– Я с тобой! – Аламез приподнялся на локтях, на самом деле собираясь нырнуть в воду.
– Да сиди уж, где сидишь! – отмахнулся соклановец, развернувшись и готовясь к погружению под воду. – Вот еще не хватало тя во второй раз вытаскивать! Сам как-нить, без помощи утопленничков, управлюсь…
– Погоди! – произнес Дарк, в последний момент ухватив за рукав собиравшегося погрузиться в ров товарища.
– Ну, чо еще?! Да помню я, помню, что у нас при себе было! Зазря тревожишься, все притащу, ничего на дне не оставлю!
– Спасибо… спасибо, что спас! – впервые за время совместных странствий поблагодарил Аламез товарища. – Если бы не ты…
– Пустяки, – отмахнулся Грабл, без всяких сомнений, тронутый благодарностью.
Зингер, бесспорно, был отличным пловцом. Он спрыгнул с кромки рва без лишнего плеска и тут же, казалось бы, даже не набрав в рот воздуха, погрузился под воду. Дарк остался один и в недолгие минуты ожидания отрешенно наблюдал за освещенным пламенем костров лагерем наемников на другом берегу да за мерно раскачивающимися на небольших волнах суденышками, на палубах которых нет-нет да и появлялись скучавшие, как и он, часовые.
Округа спала, и в крепости, и вблизи от нее царило сонное умиротворение, но Аламез знал, что вот-вот все изменится и что мгновения спокойствия уже более не повторятся. Моррон чувствовал приближающуюся к этим местам беду и не мог избавиться от навязчивого, весьма неприятного ощущения, что сидит под стенами крепости, которая на днях превратится в руины, и взирает на крошечные фигурки будущих мертвецов; тех, кто не знал свою судьбу, но в скором времени распрощается с жизнью. Наверное, такую же безысходность и преисполненную сочувствием к ближнему печаль ощущают и оракулы, к которым не понимающие, что неведение и есть счастье, людишки ходят за предсказаниями.
« Зачем люди стремятся заглянуть в грядущее, почему хотят приоткрыть таинство завтрашнего дня? – задал себе вопрос Аламез и, не сочтя его риторическим, тут же нашел ответ: – Да потому что не умеют наслаждаться днем настоящим! Мы, как маленькие капризные жадинки: нам всегда всего мало, но не умеем использовать даже того, что уже под рукой! Мы жаждем приобрести больше денег, славы, женщин и власти, но используем добытое, полученное, заслуженное иль завоеванное со столь скромной отдачей, что даже не страшно, а смешно подумать!»
– А вот и я! Подсобишь иль ротозейничать бушь?! – вырвала Аламеза из плена отвлеченных, праздных размышлений вновь оказавшаяся над поверхностью воды голова Грабла. – Принимай добро, а я что-то подустал, выбраться не могу… Давай шустрее, тяжко держать, щас сам потону…
Не мешкая, Дарк отложил свои думы для более подходящего момента и поспешил на помощь товарищу: сначала принял из дрожащих от напряжения рук силача две пары сапог, а затем и все остальное, прихваченное со дна рва. Немудрено, что Зингер не смог самостоятельно выбраться на берег. За одно погружение он забрал все, что было на время оставлено в толще воды, за исключением разве что позаимствованного из палатки наемников оружия, которое использовалось только для утяжеления поясов и в дальнейшем не пригодилось бы.
Передав в руки подоспевшего товарища непосильную для обычного человека ношу, Грабл вцепился в край берега все еще сохранившими силу руками, с кряхтением подтянулся до уровня пояса, а затем выполз на пятачок суши, подволакивая уставшие ноги. Минуты две потомок гномов лежал, беспомощный, как пойманная удачливым ловцом рыба. Его грудь интенсивно вздымалась, а широко открытый рот с надрывными хрипами и подсвистываниями закачивал в легкие воздух. Затем Зингер зашевелился и первым делом принялся растирать наиболее утомившиеся за время заплыва ноги. Не то чтобы нижним конечностям моррона больше досталось, чем верхним, просто они были менее натренированы и, как следствие, еле выдержали нагрузку.