Разведка боем
Шрифт:
Беседовать с ним рыцари не желали, сквозь туман не было видно ни зги, а впасть в желанное состояние дремоты не позволял измучивший тело холод. Одним словом, пребывавшему в вынужденном бездействии моррону не оставалось ничего иного, как только в который раз прокручивать в голове последнюю часть разговора с фон Кервицем да строить планы по поиску Анри Фламмера в чужом, совсем неизвестном ему королевстве, где не было друзей, но зато имелись враги и масса недоброжелателей.
Пять, а точнее, уже шесть дней назад фон Кервиц тайно переправил в Шеварию молодую женщину по имени Ринва. Задание у девицы было довольно простым. По сути, она являлась лишь посыльной, которая должна была получить у верлежского аптекаря Вирджала Ланва небольшой пакет, в полах своего платья вынести из города и отвезти его на герканский берег. Маленькая весельная лодчонка успешно высадила Ринву возле Верлежа и тут же вернулась обратно. С тех пор о девице-агенте не было никаких вестей. Три ночи подряд верные фон Кервицу люди, рискуя жизнью, подплывали к условленному месту на шеварийском берегу, но посыльная так и не появилась. Давненько не прилетали из Верлежа и голуби, хоть голубиная почта была самым излюбленным способом общения фон Кервица со своими людьми по ту сторону озера.
От моррона требовалось узнать, что с
Пока замерзший моррон прикидывал в голове возможные варианты предстоящих действий, паром достиг примерно середины озера. К этому времени небо уже посветлело, а туман почти полностью рассеялся, открыв глазам пассажиров утлого плавучего средства восхитительную, чарующую взор и одновременно возбуждающую воображение панораму шеварийского берега. Высокая, величественная и с виду неприступная крепость Верлежа гордо возвышалась над идеально гладкой поверхностью озера. У причалов порта стояло множество судов, как небольших торговых шхун, так и грозных военных кораблей, обеспечивающих дополнительную защиту пограничному городу. Дарку даже стало немного не по себе при виде внушительной военной мощи противника, а число катапульт да баллист, размещенных на орудийных площадках прибрежной цитадели и на палубах огромных фрегатов, просто вызывало трепетный страх.
Для герканцев Немвильское озеро было всего лишь не имеющим выхода к морю водоемом, по которому больших судов, ни торговых, ни военных, никогда не плавало. Для шеварийцев же озеро было единственной и поэтому стратегически важной водной артерией, соединяющей три крупных города королевства: Кенервард, Верлеж и Кьеретто. Немудрено, что враг держал на озере целый флот, готовый как и торговые корабли защитить от нападения разбойников из числа соотечественников, так и отразить атаку воинственных соседей. Если герканский король действительно хотел покорить Шеварию, то почему он до сих пор не отдал приказ строить корабли? Ведь без сражений на водах озера было никак не обойтись, на плотах да лодчонках крупных сил не перебросить, да и штурм прибрежных крепостей отнял бы немало времени и сил.
Этот парадокс никак не укладывался в голове Аламеза. Пытливый ум недавно посвященного в рыцари моррона не находил ответа на этот не очень-то важный лично для него и для дел Легиона вопрос. Просто на миг Дарк ощутил себя Дитрихом фон Херцштайном и почувствовал обиду за отечество, которому менее месяца назад присягнул служить верой и правдой, быть его мечом и щитом.
Любое тайное всегда становится явным, а на самый заковыристый вопрос всегда найдется правдивый ответ, было бы на размышление достаточно времени да имелась бы на плечах светлая голова, не замутненная ни въедливыми бытовыми мелочами, ни отупляющим хмелем. За те полчаса, что скрипящий канатами и жалобно постанывающий ржавыми лебедками паром добирался до шеварийского берега и уже почти достиг видневшегося всего в каких-то жалких ста метрах пограничного причала, Дарк умудрился не только в корне поменять свое мнение об умственных способностях герканских полко– и флотоводцев, но и согласиться с мнением фон Кервица, что воевать шеварийцы совершенно не умели.
В строительстве кораблей на Немвильском озере не было большой необходимости хотя бы потому, что геркано-шеварийская граница протянулась на несколько сотен миль восточнее озера и примерно на двадцать миль западнее. Как вода всегда течет по самому легкому пути и не стремится доблестно преодолевать препятствия, если имеются лазейки, так и военные стратеги предпочитают избегать сложных решений и лишних затрат. Вряд ли труднопреодолимый водный рубеж и прилегающие к нему лесистые окрестности находились на направлении главного удара предстоящего наступления. Скорее всего, план герканского вторжения состоял в том, чтобы перейти границу намного восточнее и быстро, практически с марша, захватить южные шеварийские города: Гилац, Лукаро и Силикор, а уж затем углубиться на север и взять в кольцо шеварийскую столицу Удбиш. Ни Немвильское озеро, ни расположенные на его побережье города не интересовали герканский штаб; а войскам, тайно введенным в герцогство Муабит, была поставлена не наступательная, а совсем иная задача – сначала отвлечь врага якобы неумело подготовленным наступлением, потом же завлечь его флот в коварную западню. Не стоило и гадать, что, как только несколько дюжин построенных на скорую руку плотиков вместе с сотней-другой не подозревающих об уготовленной им участи жертвенного мяса герканских солдат будут расстреляны прицельным огнем корабельных и крепостных орудий, шеварийское командование будет настолько опьянено легкой победой, что тут же решится на контрнаступление. Военные корабли, пока лишь защищающие пограничные крепости, снимутся с якорей и высадят десант на герканском побережье. Небольшая по меркам полноценной войны и совершенно не имеющая опыта боевых действий флотилия шеварийцев приблизится к чужому берегу и тут же попадет под огонь тяжелых осадных орудий, следы от массивных, широких колес которых Аламез довольно часто встречал на протяжении всего пути от Немвила до Мефлежа.
Таким образом, герканцам не нужны были на озере ни вместительные корабли, ни основательные средства для переправы. Они собирались не перевозить орудия через водный рубеж, а всего лишь с умом разместить их вдоль побережья и хорошенько замаскировать. К чему гоняться за мышкой с топором, когда она сама прибежит, как только учует пахучую приманку?
Риск задуманного был минимален. Даже если бы нескольким сотням шеварийских солдат и удалось каким-то чудом высадиться на берег и потоптать сапогами герканские земли, то долее одного-двух дней их поход не продлился бы. По лесам герцогства Муабит скрывалось достаточно войск, чтобы быстро и практически без потерь расправиться с горсткой отрезанных от основных сил и крепостей иноземцев. После этого Верлеж и другие прибрежные города противника остались бы без поддержки флота, и, как следствие, незамедлительно сдались бы на милость перехитривших их соседей. Шеварийцы не из тех, кто ведет войну до последнего солдата и уничтожает собственные города, лишь бы они не достались победителю.
Дарк не думал, что генералы противника окажутся столь прозорливыми, что разгадают замысел герканцев и не направят свои корабли в западню. Уверенность в том у моррона была крепка отчасти потому, что он собственными глазами узрел, насколько безграмотными и неопытными оказались шеварийские командиры более низкого ранга, а именно капитаны военных фрегатов и комендант Верлежа.
То, что казалось грозным издалека, вблизи вызывало лишь жалость и смех сквозь слезы. Не искушенного в воинском деле странника могла напугать выставленная напоказ и ничуть не скрываемая мощь укрепленного пограничного рубежа шеварийцев, но принимавшего участие в нескольких осадах и войнах боевого офицера, каким Аламез в прошлом являлся, таким показным величием можно было обмануть лишь с очень далекого расстояния. Небольшие катапульты, баллисты и прочие корабельные орудия были размещены на палубах фрегатов лишь по одному борту, а значит, их капитаны не рассчитывали утруждать себя поднятием даже малых парусов и маневрированием в момент приближения вражеского флота. Фактически боевые суда были неразумно превращены в плавучие орудийные площадки и тем самым обречены после первого же ответного залпа. Что же касается обустройства крепостных батарей, то в этом вопросе беспечность защитников Верлежа вообще не укладывалась в рамки хоть как-то объяснимого и разумного. Орудий было много, большинство из них были тяжелыми, дальнобойными, и крепостная стена, похоже, с трудом удерживала их немалый вес. Если хотя бы половина катапульт открыла огонь, то давненько не обновляемая кладка тут же покрылась бы зигзагами глубоких трещин, идущих от вершины до самого основания. Третий или четвертый по счету залп собственных орудий обязательно привел бы к обвалу. К тому же высота стен была чересчур большой, а установленные на ней механизмы были устаревших образцов и не имели подвижных платформ для регулировки наклона при выстреле. Что катапульты, что баллисты форта могли метать снаряды лишь на дальнюю и среднюю дистанцию, в то время как обстрел на такие расстояния просто не может быть точным; он накрывает площадь, а не поражает одну, к тому же подвижную цель. Пожалуй, медлительные галеоны и фрегаты все же не смогли бы подойти вплотную к форту под шквальным огнем крупных снарядов. Зато быстроходным да маневренным бригам, корветам, шнявам и люггерам не составило бы труда с минимальными потерями миновать хорошо простреливаемое пространство и, приблизившись вплотную, приступить к обстрелу обветшавших крепостных стен Верлежа да взять на абордаж поставленные на якорь суда.
Впрочем, это было всего лишь праздное, отвлеченное размышление Аламеза на военно-морскую тему. Теперь-то моррон был абсолютно уверен, что герканский военный флот никогда не пойдет на штурм Верлежа. Основные боевые действия предстоящей войны должны будут пройти вдалеке от этих мест, а город, в который он направлялся, скорее всего, сдастся без боя сам, как только падет Удбиш и не знавшая долгое время войн, избалованная лишь мелкими пограничными стычками Шевария останется без короля.
…Думы о великих деяниях хорошо упражняют мозг и позволяют зреть вдаль. Однако они делают мыслителя близоруким и в какой-то степени беззащитным перед превратностями обыденной жизни. Именно по этой прискорбной причине талантливые ученые мужи и лучшие умы мировой политики зачастую становятся жертвами примитивнейших козней и элементарных интриг менее одаренных, но более нахрапистых соперников. Талантливые умы настолько заняты вершением судеб соотечественников иль даже всего человечества, что не видят откровенных низостей, творимых у них за спиной, иль находят разумные оправдания для явно злодейских поступков. В какой-то степени все гении слепы и долго не живут, если им не посчастливится обзавестись преданным заступником – блюстителем их меркантильных, даже, можно сказать, шкурных интересов. В подручных у успешного стратега всегда ходит много отменных тактиков, а вельможа не может обойтись без верных исполнителей его воли. В том и состоит суть взаимовыгодного сосуществования людей, называемых единомышленниками; на этом принципе строится как власть, так и искусство или торговля. Тем же из людей, кто взял на себя смелость вести жизнь «волка-одиночки», приходится гораздо труднее. Чтобы выжить и хоть чего-то добиться, они вынуждены совмещать в себе качества стратега и тактика, а также быть неусыпно настороже, ведь, как известно, беда обычно приходит с неожиданной стороны и в самый неподходящий момент – в момент умиротворенного спокойствия и блаженного расслабления.
Подмечая просчеты шеварийского командования и размышляя о перспективах грядущей войны, Дарк не заметил, как сам совершил грубейшую ошибку и стал жертвой низких происков эгоистичных соотечественников, притом низкородных. Совершенно незаметно для погруженного в думы моррона медленно ползущий по водной глади паром приблизился к причалу, на котором размещался пограничный пост шеварийцев. Когда же до окончания переправы оставались какие-то метры и пара жалких секунд, среди пассажиров началась суетная кутерьма, порой переходящая в откровенную и весьма жестокую драку. Титулованные герканские господа, конечно же, сочли ниже своего достоинства принять участие в склоке. Они продолжали невозмутимо трапезничать и, вкушая дорогое вино, устало перекладывать карты, пока их слуги с усердием и подобострастным рвением раздавали друг дружке тумаки да оплеухи во славу своих господ. Цель сопровождаемой руганью и рукоприкладством возни была настолько ничтожна, что даже если бы Дарк странствовал не как рыцарь, а как простолюдин, то не стал бы принимать в ней участие. Господская челядь дралась всего лишь за то, чьи телеги первыми съедут с парома и станут объектом досмотра пограничных властей. Даже при самом неблагоприятном стечении обстоятельств разница между первым и последним герканцем, сошедшим на чужой берег, составит каких-нибудь полчаса. А господа драчуны, похоже, никуда не спешили и, скорее всего, по прибытии отправились бы одним и тем же путем в одну и ту же гостиницу. Однако приз кулачного первенства слуг состоял совсем не в выигрыше времени, а в вещи эфемерной и абстрактной, в холопском престиже, на который самим благородным господам явно было наплевать.