Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны
Шрифт:
Всего же, как считает заместитель руководителя Красногорского филиала музея Победы Маргарита Викторовна Иващенко, через красногорский лагерь, где начиналась «Свободная Германия», прошло 50 тыс. военнопленных. Здесь находились внучатый племянник «Железного канцлера» Отто фон Бисмарка – граф Генрих фон Эйнзидель (Heinrich von Einsiedel), сын промышленного и финансового магната Германии Густава Круппа – Харальд фон Болен унд Гальбах (Harald Georg Wilhelm von Bohlen und Halbach), родственники фон Клейна и фон Папена. Сюда же попали все двадцать четыре немецких генерала, пленённых под Сталинградом, а также почти все приближённые Гитлера: его личный адъютант, штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше (Otto Gunsche), старший камердинер, оберштурмбаннфюрер СС Хайнц Линге (Heinz Linge) и шеф-пилот, группенфюрер СС Ганс Баур (Johann “Hans” Peter Baur)…
Слушая рассказ Маргариты Викторовны, я вдруг вспомнил, как однажды поздней осенью ехал в Эссен в штаб-квартиру фирмы Hochtief AG,
Мне довелось поучаствовать в обследовании фюрербункера – по странному стечению обстоятельств, прямо рядом с ним прошла Берлинская стена, так что бункером вновь заинтересовались лишь после её сноса в 1989 году. Я уже тогда обратил внимание, насколько легко было попасть отсюда в берлинскую подземку и уйти в любом направлении, что и сделали большинство обитателей бункера в ночь с 1 на 2 мая 1945 года, за исключением Геббельса и его жены Магды, предварительно отравившей своих детей.
Подъезжая к Эссену, я остановился на ночлег в небольшой гостинице в Оберхаузене, километрах в пятнадцати от Эссена, и сразу лёг спать. Посреди ночи я неожиданно проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. Попытавшись встать, я почувствовал, что кто-то следует за мной или, скорее, чуть сзади и в стороне от меня. Когда я вставал, этот «некто» тоже вставал. Когда я шёл, «некто» шёл вместе со мной. Когда я оборачивался, «некто» держался за моей спиной так, чтобы его невозможно было увидеть. Он постоянно был на одном и том же расстоянии от меня, хотя иногда слегка приближался или слегка удалялся. Я не прикасался к нему и не ощущал его прикосновения – и, тем не менее, с исключительной ясностью испытывал чувство чьего-то физического присутствия.
Взяв себя в руки и включив свет, я стал размышлять. Ведь мне не раз приходилось испытывать странные ощущения в сверхглубоких шахтах в условиях огромного горного давления, стеснённости и загазованности. Происходящие под землёй деформации могут влиять и на поверхность. А здесь, в Эссене, где когда-то располагалась империя сталелитейного магната и пушечного короля Круппа, поверхность сплошь подработана заброшенными горными выработками. И если бы сегодня из них постоянно не откачивали подземные воды, вся поверхность Эссена давно бы опустилась, и на её месте образовалось бы большое озеро. Пока этого не случилось, тут и там торчат отслужившие своё угледобывающие комплексы, домны, сталелитейные комбинаты, сборочные цеха, коксовальные заводы и машинные залы. Внутри – пустота и безупречный порядок. Снаружи – абсолютные тишина и покой. Но это только на первый взгляд.
Выйдя утром из гостиницы и раздумывая над ночным происшествием, я почему-то пошёл не на стоянку, а повернул за угол дома и, поёживаясь от осенней сырости, зашагал вдоль невысокой каменной стены, вдыхая едкий запах дыма от сгоревшего в топках уголька. Дойдя до ворот, я с удивлением обнаружил, что сзади к моей гостинице примыкает старое, местами заросшее кладбище. Войдя в калитку, я сразу обратил внимание на тёмно-серое гранитное надгробье с характерной погребальной формой креста и надписью Den Toten. 1939–1945 (Мёртвым. 1939–1945). Внезапно слева в конце аллеи боковым зрением я заметил уходящую по направлению к дому фигуру в знакомом сером френче…
Каково же было моё удивление, когда в 2015 году на экраны кинотеатров вышел немецкий фильм «Он снова здесь» (Er ist wieder da), в котором на пустыре бывшей рейхсканцелярии, недалеко от того места, где находился бункер, в себя приходит… Адольф Гитлер. Фильм имел невероятный успех, в первые же дни его посмотрели более двух с половиной миллионов немцев. Самое интересное, что Гитлера обнаружил уволенный с работы кинорежиссёр, просматривая отснятый им материал. Он находит хозяина киоска, около которого мелькнул Гитлер, выясняет, где тот прячет фюрера, и предлагает Адольфу хорошо подзаработать на съёмках нового сериала. Они колесят по всей Германии, бывший фюрер в разговорах с людьми даёт им советы, как вернуть подлинный имперский дух германской нации, что неожиданно находит горячий отклик в сердцах приунывших бюргеров. На вопрос, с кем из нынешних политиков он пошёл бы во власть, Гитлер без тени сомнения указывает на «зелёных»…
Фильм заканчивается словами Гитлера: «Damit kann man arbeiten» («С этим можно работать»). Я сразу же сказал сидевшему рядом немцу: «Arbeit macht frei» («Работа делает свободным») – как было написано над входом многих нацистских концлагерей, на что тот явно обиделся.
Результат этой с позволения сказать «работы» сегодня налицо. В Германии у власти зелёно-коричневые, полным ходом идёт ограничение прав и свобод граждан, людей хватают за малейшее подозрение в симпатиях к русским – скоро, очевидно, появятся и новые расовые законы. В этих условиях история антифашистской борьбы, равно как и участь нацистских преступников, становится как никогда актуальной. И мы желаем Красногорскому филиалу Музея Победы, гостеприимно распахнувшему свои двери неподалеку от московской станции метро «Митино», успехов в патриотическом воспитании новых поколений антифашистов.
Страна Люцифера
26 ноября 2017 года в петрозаводской Национальной библиотеке прошла презентация уже второго в России издания книги «Линии Маннергейма» некоей Элеоноры Иоффе, уехавшей в Финляндию ещё в конце 1983 года. До этого она жила в Ленинграде, где работала в симфоническом оркестре, закончив Ленинградскую консерваторию по классу виолончели. В Финляндии она, как пишут, «заинтересовавшись финской поэзией, с середины 90-х годов начала переводить стихи, тексты песен, оперные либретто». Самое интересное, что опус «Линии Маннергейма» был выпущен издательством российского «Пушкинского фонда» (!) к 150-летию со дня рождения Густава Маннергейма (Carl Gustaf Emil Mannerheim) – барона шведского происхождения, маршала воевавшей на стороне нацистов Финляндии, державшей с севера блокаду Ленинграда. 16 июня 2016 года ему даже открыли мемориальную доску в центре Санкт-Петербурга, которая, правда, через три дня была облита красной краской, а затем после протестов возмущённых блокадников вообще исчезла. Надо полагать, теперь на очереди Альфред Розенберг (Alfred Ernst Rosenberg) – главный идеолог расовой теории Третьего рейха, автор окончательного решения «еврейского вопроса», рейхсминистр восточных оккупированных территорий. Он ведь родился в Ревеле (Таллине), а мать его вообще в Петербурге. Хотя доска ему уже не понадобится – повесили самого, в полный рост.
Что касается барона Маннергейма, генерал-лейтенанта русской армии, а по сути – кавалерийского офицера, которого кроме лошадей интересовали только карты, женщины, придворные балы и вино (офицеры Генштаба так и прозвали его «лошадиной мордой»), никак не проявившего себя в годы Первой мировой войны и в 1916 году уволенного в отставку, то в феврале 1917 года, на фоне грянувшей с подачи английской разведки Февральской революции, он какое-то время скрывался в Петрограде от озверевших либералов – подписанный меньшевистско-эсеровским Петросоветом приказ № 1 отменил чинопочетание, погоны и отдание воинской чести. Но уже к лету стало ясно, что всё идёт в разнос. Начали активироваться сепаратистские движения в Польше, Украине, Закавказье, Сибири и Финляндии. 18 декабря, после того как 6 декабря финский сенат провозгласил независимость, туда прибыл «русский генерал» Маннергейм, и 16 января 1918 года был назначен главнокомандующим фактически не существующей армией. 18 февраля он ввел всеобщую воинскую повинность, используя шюцкор (охранные отряды), состоявшие из финских боевиков, как костяк создаваемой им армии. Основу офицерского корпуса составили 950 финских егерей, 25 февраля вернувшихся из Прибалтики. Это были патологические русофобы, прошедшие подготовку в Германии, члены воинских формирований финских сепаратистов в составе германской армии. Во время Первой мировой войны они принимали участие в 1915–1918 годах в боевых действиях против России на Рижском фронте (27-й Прусский Королевский егерский батальон под командованием майора Максимилиана Байера). Их поддержал высадившийся 22 февраля в Финляндии немецкий экспедиционный корпус, из которого была сформирована Остезийская дивизия (Ostsee-Division) графа Густава Адольфа Иоахима Рюдигера фон дер Гольца (Gustav Adolf Joachim Rudiger Graf von der Goltz). В ожесточённых уличных боях против финской Красной гвардии и русских войск немцы 13 апреля захватили Хельсинки и в конце августа 1918 года начали продвижение по железной дороге на Петроград. Следует отметить, что именно фон дер Гольц от имени рейхсвера и по поручению германских промышленников потребует в сентябре 1931 года от президента Пауля фон Гинденбурга передачи власти в руки Гитлера.
26 апреля 1918 года финны во главе с Маннергеймом взяли Выборг. Начались аресты и массовые расстрелы, причем не только финских красногвардейцев. Белофинны провозгласили лозунг: «Стреляй русских!», что можно расценивать как призыв к геноциду. Среди жертв резни были православные священники, женщины, несовершеннолетние дети и другие гражданские лица самых разных национальностей, которых финны называли русскими. Командир выборгского щюцкора капитан Микко Турунен рассказывал: «(…) их расстреливали между рвами (перед Фридрихсгамскими воротами Выборгского замка. – А.В.), где была уже часть расстрелянных, и часть как раз в эту минуту расстреливаемых русских, около нескольких сотен. Расстрел производило примерно сто финляндских солдат, среди которых были и офицеры. Сначала стреляли перекрестным огнем из винтовок, затем палачи спустились вниз в ров и добили одного за другим оставшихся в живых пленных». Ёста Бреклунд, поверенный из города Вааса, который лично участвовал в расстреле, вспоминал: «Почти сразу, как только начали стрелять, большая часть заключенных упала на землю. Несмотря на это, стрельба продолжалась еще примерно пять минут. На валах были военные, егеря (…). Через некоторое время человек в немецкой егерской униформе приказал поднять винтовки и огонь прекратился, после чего мужчины подошли ближе к убитым. Затем сначала двое, один из которых был в немецкой егерской форме, начали из револьвера стрелять в головы раненых, но еще живых людей. Постепенно к ним присоединились и другие. …Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел».