Разведотряд
Шрифт:
Радист схватился за рацию на коленях, перекинул тумблер и протянул микрофон роттенфюреру.
— Обнаружил «55/7» недалеко от фарватера «F 9»! — с энтузиазмом доложил Шальзе, словно обнаружить русских диверсантов на секретном объекте кригсмарине было чрезвычайно радостным событием. — Начинаю преследование!.. Никак нет. Вышли в центральный канал…
Напрасные радости
Выгоняя вперед себя чёрную блестящую волну, бронекатер вырвался из тоннеля фарватера по пологой дуге, отбросив на стены целый каскад брызг, словно битого хрусталя, и выскочил в знакомый уже канал, ведший напрямую к шлюзу центрального — если не единственного — входа в пещерно-бетонный город.
— Видел? — крикнул Новик, когда, накренившись так, что вспорол бортом антрацитово-чёрную гладь, катер вышел из поворота.
Колька энергично кивнул.
— Видел!
Прежде, чем стену тоннеля засыпало битым хрусталём брызг, он тоже успел увидеть тёмную арку бокового хода, в которой показалась знакомая бульдожья челюсть «зибеля» с выпяченными клыками поднятого трапа.
— Ну, так действуй! — мотнул головой назад старший лейтенант.
Колька обернулся туда… и обратно:
— Рискованно! Оторваться бы надо, да ещё как швырнёт…
Царь глянул на близкий бетонный свод потолка. Бомбометатель, действовавший по принципу катапульты, подбрасывал бомбу десятка на полтора-два метров вверх, чтобы судно успевало отойти.
— Оторвёмся! — пообещал Новик. — Ты сними «свинью» с катапульты, так кидай!
— Есть! — едва удержавшись на ногах — катер высек целый сноп искр, чиркнув бронёй по бетонной стене — Колька метнулся к корме, к нехитрой пружинной конструкции бомбометателя со стальным бочонком, «свиньёй» глубинной бомбы в люльке.
— Рус, сдавайса! — гортанно рявкнул позади мегафон «зибеля».
— Ага, сейчас, только портянки простирну… — Колька перевёл взрыватель бомбы на самую малую глубину срабатывания.
Глянул, как далеко погоня, сделал «заглубление» и того меньше и, кряхтя, столкнул «свинью» с вытертой до блеска люльки «Осторожно… ist explosiv!»
— Раз, два, три!.. — глухо заорал Колька, укладываясь на деревянные пайолы катера ничком.
Новик, присев за штурвалом, разинул рот, словно в расчёте артиллеристского орудия.
— Берегись, мины! — успел прошептать СС-роттенфюрер Шальзе, потеряв отчего-то голос и жмурясь, будто это могло его спасти…
От водяного белого шквала, от цунами, ворвавшегося в придорожную канаву. В неширокий канал, где щепкой закрутило, опрокинуло, протащило по дну и потолку злосчастный «зибель».
Сначала гром, а молния потом
Бег по трубе, утопленной наполовину в воде, трубе широкой, точно одесская канализация, памятная по детским вылазкам в катакомбы, но на простреленной ноге, собственно бегом не назывался. Побегом — и того меньше. Войткевич не только спиной предчувствовал, но и чувствовал по дрожи досок под ногами, что вот-вот — и из-за поворота, оставшегося за спиной совсем недавно, выбегут преследователи.
Он ковылял и спотыкался по сухому деревянному трапу в две доски, настеленному поверх вечно мокрой трубы, — чтобы не свернуть шею в случае ремонта всяческой запорной арматуры и распределительных щитков, которые сращивали целые косы кабелей, пришпиленных изоляторами к стене чуть выше трубы.
«Die hohe Anstrengung»… «Высокое напряжение!» — остановила вдруг взгляд Якова надпись под традиционным «адамовым черепом». Войткевич увидел, что далее, метрах в двадцати, труба уступом спускается вниз, и обернулся со злокачественной ухмылкой…
Цепочка эсэсовцев в чёрных мундирах, вполне уместных подземелью, как особая орденская форма троллей, прогрохотала по доскам до поворота, за которым скрылся раненный русский. Багровый крап безошибочно, как охотничьих собак, вёл фашистов по его следу.
Передний, не высовывая головы, протянул за угол шмайсер в вытянутых руках, дал длинную очередь в божий свет, как в копейку. Потом выглянул и сам и призывно поманил остальных ладонью. Русского за поворотом не было видно.
Но как только все шесть эсэсовцев затопали по настилу, снизу, словно из самой трубы, заколотился звонким эхом автомат. Эсэсовцы кто рефлекторно присел, кто, едва не сшибая присевших, рванул обратно. Но огненный пунктир прошелестел косо вверх, роя рикошетом бетон и связку кабелей.
Затрещали, сыпля каскадами искр, электрические разряды и…
Внезапная мгла мгновенно проглотила и без того чёрных эсэсовцев, оставив только желтоватый просвет позади, и огромные бенгальские огни, бьющие из расстрелянных кабелей. Тени и свет клиньями разлетались вокруг, словно от фотовспышек при появлении Гитлера на партийной конференции. И в этом неверном мелькании, словно в луче громадного стробоскопа, вдруг земля окончательно ушла из-под ног у фашистов.
Рыча от напряжения и бугрясь мышцами, раненый русский каким-то чудом умудрился перевернуть сшитые доски трапа под ногами сразу шести солдат, прежде чем кто-нибудь из них опомнился.
Когда эсэсовцы начали беспорядочно палить примерно в нужную сторону, было уже поздно: все оказались по грудь в воде, а русский метнулся на стену, как одна из прыгающих теней электрических вспышек, и сорвал отбитый пулями кабель.
Сорвал и швырнул искрящийся конец в воду, оставаясь на сухом, на своей части опрокинутого деревянного мостка.
По чёрной подземной реке с шипением зазмеились голубые молнии, разрывая отчаянными воплями рты, выбивая из-под рук и ног каскады воды…
Пока последняя пятерня, безнадежно хватавшаяся за бок трубы, также брызжущий искрами, не исчезла под водой…
Что может выдержать Медведь
Чайки и бакланы крикливым вихрем сорвались с рыжеватых валунов, торчавших из лазурной глади моря, снялись с зеленоватых уступов горы, чёрным дымом взвились над лесом её горбатой вершины.
Зашуршали, шипя и перерастая в апокалипсический рёв камнепада, новые осыпи, заплескали по голубовато-зеленоватым зеркалам бухточек камни, разбивая их на тысячи отражений содрогающейся и словно готовой вот-вот развалиться горы; грузная рябь выбежала из ворот прибрежных скал…