Разведывательно-диверсионная группа. Братишки
Шрифт:
– Но это так, прапорщик!.. Сегодня наш день! Сегодня Марс улыбается нам, пограничникам!..
– Вот так дела-а!.. Вот бы это были бы все потери до самого конца операции!..
– Поживем - увидим, прапор…
Капитан обернулся и посмотрел на трясущегося от холода Кабарду:
– А пока, Зураб… Раз у тебя уже под командой отдельная саперная группа, то и заботься о своих бойцах! Пусть согреются и поедят!
– Сделаем!
– Улыбнулся Шенгелия.
– Давай!.. Гущин, Паливода, Нурбеков, ко мне!
– Капитан рявкнул командным голосом едва ли не на все плато, и к нему бегом устремились трое крепких
– Обеспечить личный состав теплом и горячим питанием…
Ах! Это тепло и горячее питание зимой, в горах, на боевой операции!..
Это даже не сказка, а просто песня какая-то!..
Только…
Прапорщики ДШ знали свое дело!..
Пока Кабарда и Зураб ползали по склону, колдуя над минами, на плато потихонечку образовывалась «Пятая Застава»… Какая-то часть бойцов сидела на постах в боевом охранении, но так как атак небыло, то основная часть десантной группы превратилась в «строителей»…
Они выискивали под снегом камни, которые могли бы донести в одиночку, и как муравьи, таскали их в определенные места…
А когда Кабарда с прапорщиком вернулись со склона на плато, то в трех местах, по краям этой площадки уже возвышались в человеческий рост, а в одном месте даже и повыше, башни-блиндажи… Ну, или некое их подобие… Это были трехстенные сооружения, на подобии ДОТа, защищенные камнями с трех сторон, с бойницами, в сторону склонов, откуда могли атаковать моджахеды. Из этих «ДОТов» одновременно могли вести огонь до десятка бойцов…
Ну, и четвертое, немного поменьше, было «штабом» ДШ, где расположился сам капитан Игнатьев, и радист десантной группы… Оно находилось посредине этого небольшого плато, с таким расчетом, что командир, в случае надобности, затратил примерно одинаковое время, на то, чтобы добраться до любой из своих групп, ведущих бой…
Поверху их перетянули плащ-палатками, и… Получилась, какая никакая, а крыша над головой… И здесь уже горели костры, согревавшие замерзших пограничников…
Казалось бы - самое простое сооружение, да еще и без четвертой стены, какое там согреться? Ан нет! Шла четвертая зима этой войны, и уже поднакопился опыт, как согреваться в горах… Его, этот опыт, попросту переняли у местных афганцев, а уж эти аборигены местных гор накапливали его тысячелетиями!..
Во-первых, сами «ДОТы»…
Ветер в горах и ущельях с завидным постоянством дует, как правило, в одну и ту же сторону. Поэтому установил одну стеночку, да подлиннее, на пути порывов ветра, и, считай, половина дела сделана - ветер уже не обмораживает тебя до самых костей, от него можно спрятаться!
А во-вторых, сам костер!..
Этот опыт наши солдаты переняли уже у самих «духов», которым тоже порой приходилось ночевать в горах под открытым небом… Из довольно крупных, и, желательно плоских, камней выкладывался колодец, примерно сантиметров в сорок-полметра в высоту, и внутри него разводился костер… Базальт - интересный и уникальный камень… Он очень быстро прогревается, и, странное дело, медленно остывает!.. Через двадцать минут, после того, как разведен костер, возле этого колодца сидишь, словно около обычной печи!..
Но и это не все!..
Костры-«колодцы» пограничниками были сооружены внутри самих «ДОТов»… Стенки защищают от ветра, а значит, он не уносит такое дефицитное тепло в ночные горы, а над головой вместо крыши натянутые плащ-палатки… Ну и что с того, что нет четвертой стены? Да она теперь уже и не нужна вовсе! У входящего в «ДОТ» с ветра и мороза резко складывалось впечатление, что он входил в котельную или кочегарку! А слабенький сквознячок, который тянуло из бойниц, уносил дым на плато… Здесь даже спать можно было, совершенно не опасаясь околеть на морозе или угореть от дыма костра…
Ну, и маскировка - понятное дело!.. Открытый огонь закрывали от посторонних глаз не только сами стенки колодца, но еще и стенки «ДОТа», а потому заметить его, а уж тем более снизу, со склонов, было совершенно невозможно!..
…Вновь созданная саперная группа прапорщика Шенгелия, расположились на ночлег в штабном блиндаже - им, так же, как и капитану, нужна была свобода маневра по площадке, ведь откуда раньше начнут наступать «духи» не знал сейчас, наверное, и сам Аллах…
…Ночь…
Первая ночь этой огромной, войсковой операции…
Она пришла как-то совершенно неожиданно, как это всегда и бывает в горах. Потому, что здесь почти никогда не бывает сумерек, особенно зимой! Вот еще только сейчас, десять минут назад светило солнце, и вдруг… Вдруг ты понимаешь, что вокруг тебя уже непроглядная темень…
…Они сидели в центральном на этом плато, «штабном» блиндаже вшестером: капитан Игнатьев - командир десанта на «Пятой Заставе», ефрейтор Дементьев - радист ДШ, прапорщик Шенгелия - командир саперной группы, младший сержант Каджая - волею судеб прибившийся к десанту разведчик, и двое сержантов, Довлатов и Бондарь - штатные саперы ДШ…
Все такие разные, и по национальности, и по возрасту и по воинским званиям, но… Сейчас, здесь, в этом хлипком, сооруженном на скорую руку, укрытии, протянув окоченевшие на морозе, и натруженные оружием за весь этот долгий день, руки к небольшому костерку, они все были равны… Здесь, сейчас небыло ни подчиненных, ни командиров, а были лишь воины, которые честно выполнили свой долг перед товарищами, и теперь с чистой совестью пытались отдохнуть и немного согреться…
…Молчит Земля в объятьях тишины, Туман в сыром распадке заклубился, И золотистый апельсин луны По осыпи на плато к нам скатился. Подпрыгнул и, зависнув над землей, Долину тусклым светом освещает. Лишь автомат, лежащий под рукой, Мне снова о войне напоминает. Дрожит пугливый огонек костра, И ночь полна таинственных видений, И часовые бродят до утра, Безмолвные, пугающие тени. Нас всех околдовала тишина И лунный свет в реке тропой янтарной. И, кажется, все это снится нам, И бой вчерашний - просто сон кошмарный.