Развитие объектов. Наука управления будущим
Шрифт:
Трудно переоценить значение формулировки принципа развития, который, начиная с XX столетия, начинает играть фундаментальную роль в осмыслении природного и культурного миров в европоцентрической мыслительной традиции. Идея развивающегося бытия стала органически присуща европейской и российской метафизической конструкции (как религиозной, так и секулярно-философской).
Процессы развития в различных предметных областях исследовались также в разных науках, особенно активно и плодотворно в биологии и науках об обществе. Ретроспективный анализ различных конкретно-научных концепций развития является специальным предметом исследования, представленным множеством работ, даже простое перечисление которых займет довольно много места.
Важнейшим выводом всей совокупности исследований становится философская квалификация закона развития как всеобщего и универсального закона природы.
Во всемирно-исторической концепции развитие понимается как всеобъемлющий процесс (в
Подводя итог краткому историческому экскурсу, можно констатировать, что формирование идеи развития, далее принципа развития, построение учения о развитии и целостных теорий этого процесса – длительный и сложный процесс, не завершенный по сей день. На сегодня в осмыслении развития есть безусловные достижения, которые можно сформулировать следующим образом: проблема развития поставлена перед научным мышлением; идея развития переросла в принцип развития; в диалектике сформулированы законы всемирного развития; произведена определенная идентификация развития и отличение процессов развития от процессов других типов; развитие предстало как саморазвитие, то есть обусловленное преимущественно внутренней детерминацией; разработан категориальный аппарат, позволяющий осмыслять развивающийся мир, выражать знание о нем в языковых конструкциях в традиционной для европоцентричного мышления форме; идея и принцип развития активно используются во многих философских и научных построениях как средство понимания и объяснения мира, в том числе социального и идеального (теория творчества); произведено отличение индивидуального и исторического типов развития; заложены основы понимания специфики теории и методологии познания развивающегося мира в отличие от мира не развивающегося.
Примечание 2. Анализ проблемного поля, связанного с концепцией развития, демонстрирует практически полное отсутствие обсуждения культурно-метафизических оснований осмысления данного феномена. Как это часто бывает, европоцентрические философские и научные системы не идентифицируют мировоззренческие контексты, увлекаясь собственными достижениями и уверовав в их универсальность. На деле уже начиная с первых этапов вхождения идеи развития в мир философии и науки, она становится предметом мировоззренческого выбора, полем дискуссий и теоретических битв идеологических концепций, представляющих собой отражение систем ценностей и целевых ориентиров различных культурных и социальных слоев и групп, а в предстоящие столетия – уже культур и цивилизаций. Основания и смыслы нетривиальности такой постановки проблемы, как показано ранее, скрываются в культурологическом измерении метафизики, в особенности в понимании времени. Это направление исследований должно стать предметом дальнейших фундаментальных философских и научных исследований.
Примечание 3. Сформированное мировой философией и наукой проблемное поле в исследовании развития в значительной мере «замкнулось» на всемирно-исторических (по масштабу) и процессуальных (по ракурсу) аспектах проблемы. Но эти аспекты в своей всеобщности и абстрактности не дают достаточных оснований для исследования конкретных развивающихся объектов, использования научной гносеологии и методологии исследования развивающихся объектов, в том числе для практических нужд человечества. Дальнейшее исследование развития должно быть связано с углублением теоретических и методологических аспектов осмысления именно развития конкретных объектов. Необходимо осмысливать процессуальность бытия, его развивающийся характер применительно к конкретным объектам реальности на всех уровнях его организации – от метагалактического до биологически-индивидуального, социально-культурного, личностно-духовного и идеально-информационного. Это отнюдь не ведет к игнорированию идеи всемирно-исторического развития. Оценка степени общности закона развития не изменяется, а сам закон находит новые эмпирические и теоретические конкретно-научные обоснования и подтверждения тому, что любой фрагмент либо объект реальности (материальной либо идеальной) подвержен развитию (участвует в развитии, является продуктом развития, этапом развития) в том либо ином отношении.
§ 7. Европейская и российская философия и методология науки пока не смогли осмыслить и органично «имплементировать» в себя на современном уровне научного познания методологический потенциал теории развития, найти методологические подходы к исследованию развивающегося мира, которые были бы адекватны его структуре и динамике, подходы к практическому использованию знания. Попытки углубиться в теоретические и методологические разработки в области познания сложных развивающихся объектов на конкретно-научном уровне пока не дали ощутимых результатов. Основной концептуальной причиной является то, что такой достаточной теоретико-методологической базы для объяснения процессов развития во всем их многообразии и многомерности не дает концепция всемирно-исторического развития.
Дефицит методологической базы вынуждал исследователей апеллировать порой к полумистическим, а не философским объяснительным образам («низус», «результанты» и «эмердженты», «творческий порыв», «точка Омега» и другое), прибегать к синкретическим сочетаниям несочетаемых оснований (например, в методологии исследования цивилизаций О. Шпенглера), агрессивно нападать и нигилистически отвергать возможности теории познания исторического развития (как это делал в особенности К. Поппер).
К решению проблем формализации знания о развитии неоднократно подключались логики, пытавшиеся осмыслить и заключить в логические формулы процесс развития, акт развития, скачок из одного качественного состояния в другое. Однако, несмотря на определенную успешность некоторых попыток, это также не привело к значимым изменениям в теории и методологии познания, в методологии конкретных науках.
Попытки науки (естествоиспытателей, исследователей общества, культуры, разума, человека) обратиться за методологической помощью к философии в исследовании сложных развивающихся объектов не давали эффективных результатов еще и потому, что часто философские исследования были сильно идеологизированы и политически ангажированы. Научное сообщество вовлекалось в дискуссии о философских и идеологических проблемах развития в рамках заданных философами и политиками проблем [25] , в связи с чем содержательный (гносеологический и методологический) контакт философии и конкретных наук был весьма односторонним – он шел лишь в направлении от науки (как аргумента) к философии.
25
Например, в отечественной науке это были проблемы внутренних и внешних источников развития, направленности развития и т. п.
Создалась реальная ситуация методологического голода.
Именно этим можно объяснить бум, охвативший науку в связи с возникновением синергетики и теории диссипативных структур, переосмысление в этой связи возможностей теории систем, теории управления, теории катастроф, в том числе и в особенности под влиянием переоткрытых идей тектологии А. А. Богданова [26] , которая по праву может считаться новой междисциплинарной наукой, предметом которой являются не вещи, а организационные отношения. И хотя фактические достижения синергетики до сих пор остаются весьма скромными, ее появление представляется знаменательным событием в науке, вызвало целую серию серьезных исследований, в том числе в отечественной философии.
26
Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2 кн. М., 1989. Отечественными специалистами отстаивается приоритет идей А. А. Богданова, в том числе по отношению к основам теории систем, заложенным в работах Л. фон Берталанфи, который, по мнению Н. Н. Моисеева, не мог не знать о теории Богданова (См.: Моисеев Н. Н. Тектология Богданова – современные перспективы// Вопросы философии. М., 1995. № 8).
Именно этим определяется сегодня и повышенный интерес к размышлениям мыслителей-практиков – управленцев, аналитиков, прогнозистов (например, в последнее время в особенности Н. Н. Талеба).
Примечание 1. Учение о развитии в европейских философских системах осмыслялось либо использовалось по-разному. Однако кроме материализма и объективного идеализма систематического осмысления развития предложено не было.
Усложнение реальности и ускорение динамики бытия породило несколько крупных попыток методологических прорывов во второй половине XX века в позитивизме (особенно Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ю. Хабермас, Н. Луман). Однако в отношении познания развития, возникновения нового этого было недостаточно. Позитивизм в различных его формах (в том числе в рамках неопозитивизма и постпозитивизма) не мог понять развитие и историцизм в особенности потому, что ему были непонятны причинные основания развития и возникновения нового, системные и синергетические эффекты, другие эффекты развития, которые не улавливаются эмпирически (фактологически), а также метафизические основания осмысления процессуальности. Смысловой «вершиной» (точнее «зияющей высотой») позитивизма в осмыслении развития стала социальная концепция антиисторицизма К. Р. Поппера.