Развод по Воскресенскому

Арунд Ольга

– Ник, играешь сегодня? – Игорёха, второй тренер, открывает дверцу своего шкафчика.

– Не, сегодня без меня. – Я наклоняюсь и завязываю бутсы. И не могу сдержать довольную улыбку.

– Что, очередную кралю зацепил? – коротко хохотнув, стягивает с себя футболку Игорёха. – Везёт тебе, Никитос, ни жены, ни детей, хоть каждую ночь новую води.

Ага, как утопленнику везёт, но ничего. Кот уже получил втык во все места, куда я дотянулся. В основном за дезу о том, что

у Батмановых тишь, гладь и семейная благодать. Подумать только, уже три месяца я мог неторопливо и с удовольствием соблазнять одну упрямую, но идеальную мечту!

Кот охренел, конечно, от моих планов и за друга обиделся, но куда ему ложиться под танк имени меня.

– Везёт, – хмыкаю в ответ, беру мяч и выхожу на поле.

Тренировка, отработки, пасы. Час проходит за секунду и, отдыхиваясь, ибо побегать всё-таки пришлось, я выхожу в коридор футбольного манежа. Вода внутрь не помогает по такой жаре, и, предчувствуя ещё час тренировки, я выливаю на голову полбутылки разом. Отфыркиваюсь, отбрасываю отросшие, всё никак не соберусь постричься, волосы назад, поднимаю глаза и…

Да не может этого быть!

Каменею, пока сзади Игорёха не пихает в спину, предлагая не стоять в проходе.

– Чё стоим, Никитос! – И проходит дальше, до автомата со всякой дрянью.

Тоже мне, футбольный тренер, пример для подрастающего поколения! Хмыкнув, я возвращаюсь к Кристине. Действительно, к ней, меня не глючит, как подумалось сначала – она стоит у скамеек вполоборота в футболке, джинсовом сарафане и белых кедах. И кажется совсем ещё девчонкой, несмотря на почти взрослого сына и до фига лет брака. А рядом с ней тот самый сын, Данька – светловолосый, со взъерошенной длинной шевелюрой, необычно длинный и серьёзный для своих лет.

Да нет, не может мне так повезти.

– Игорёха. – Подхожу к нему, не отводя взгляда от Крис. Кажется, что стоит отвлечься на секунду, и она исчезнет как мираж. – К нам там новенькие не должны сегодня прийти?

– А хрен его знает, – подопнув автомат, чтобы вывалилась шоколадка, хмыкает тот. – Я звонил перед тренировкой Серёге, тот сказал, трое обещались, но он каждый раз что-то в этом роде говорит.

– М-м. – Крис улыбается, легко ерошит и так непослушные волосы сына и что-то ему говорит.

– Никитос, ты чё? Ник, ау…

– Понятно всё с вами. – Хлопнув Игорёху по плечу, я разворачиваюсь и беру разгон прямо к Крис.

Глава 3. Крис

– Дань, ты сам сюда просился, так имей совесть хотя бы попробовать.

Нет, понятно, я сама в своё время испугалась и не пошла пробоваться в музыкальную школу, но это было двадцать лет назад, дети сейчас другие.

– Ладно, – делает одолжение тот и отвлекается на раскручивание болтов у скамьи.

Капитальных болтов, их явно не одно поколение раскручивает.

Вздохнув, я разворачиваюсь к входу на поле и вздрагиваю, упёршись взглядом в футболку, прилипшую к чужому телу. Стопроцентно мужскому.

– Привет, Крис, – голосом довольного котяры отзывается Никита Воскресенский, мой внезапный поклонник.

И головная боль последних двух дней.

– Ты откуда здесь? – спрашиваю я и морщусь, слыша в собственном голосе испуг.

Да, милая, разучилась ты общаться с мужиками. Забыла, что это такое, поэтому и дёргаешься теперь от каждого движения.

– Я тренер. – Продолжая смотреть только на меня, он тыкает пальцем в наклейку на футболке. Действительно, тренер. Вот же угораздило. – А вы?..

– Данил захотел попробовать. – Некрасиво переводить стрелки на ребёнка, но здесь безвыходное положение. Незаметно вытерев вспотевшие ладони о сарафан, я поворачиваюсь. – Дань, иди сюда.

– Ну, заче-е-м? – ноет моё чудо чудное, но делает два шага, шаркая кроссовками. – Что?

– Познакомься, это Никита…

Так, а на наклейке написано отчество?

– Александрович, – не перестаёт улыбаться тот. – Привет, Данил, я буду твоим тренером.

– Здравствуйте, – без особого уважения бурчит Данька и скашивает глаза на недокрученные болты.

– Любишь бегать? – Тем временем обращается к нему Воскресенский.

– Нет.

Серьёзно?

Изумлённо подняв брови, я перевожу взгляд на сына. То есть бегать он не любит, а на дорогу полчаса назад чуть не выскочила, наверное, я.

– Может, тогда футбол? – не сдаётся Никита, глядя на Даньку с возросшим интересом.

– Не-е, – тянет моё чудо, отвлекаясь на рассматривание автомата с едой. – Не очень.

– Тогда что любишь? – Весело приподнимает светлую бровь Никита.

И становится вдруг неадекватно впечатляющим, для моего взгляда уж точно. Сразу замечается белая футболка, всё ещё мокрая и прилипшая к крепким плечам и груди. И сильные натренированные ноги. И хулиганские зелёные глаза, перехватившие мой оценивающий взгляд.

Упс.

Нет, три месяца это много, пора забыть мужа, который с радостью стал бывшим и хотя бы вещи его довыбрасывать.

– Конструктор, – ответ убивает наповал нас обоих, заставляет обратить всё внимание на ребёнка.

– Конструктор? – переспрашивает Никита, который такими темпами Данькиным тренером может и не стать.

– Конструктор, – повторяет сын и смотрит на него по-взрослому расчётливо. – Он дорогой, а у футболистов много денег, а мама теперь одна. Поэтому я стану футболистом и куплю себе весь конструктор на свете.

Три, два, один. Тыдыщ.

Это в моей голове взрывается баллончик с краской, заливая лицо, шею, уши и, кажется, всю меня краснотой. Нехорошей такой, горящей на щеках лесным пожаром.