Развод с незнакомцем
Шрифт:
Глава 21
Я увезу тебя в далекую страну
Роман лежал на диване и ничего не делал. Это сладкое безмятежное ничегонеделание стало результатом разговора со Степанцовым. Все позади, все кончено. Он пообещал больше никогда не подходить к Кочетковой, не приближаться к ней ближе, чем на несколько метров. Скидка была сделана на то, что они все-таки соседи по подъезду, и если встретятся на лестничной площадке, то уж о каких договоренностях может идти речь? Конечно, он не станет кидаться на нее с поцелуями, но сказать приветственное слово все равно придется. Они со Степанцовым договорились почти не разговаривать с Ларисой. Только в исключительных случаях. А таких, по идее, быть не должно. Итак, Роман Стрелкин отныне больше не любит Ларису Кочеткову и постарается напрочь забыть, что эта рыжая бестия вообще существует на белом свете. Сколько она ему крови попортила! Сколько он от нее перетерпел! А результат один – она так и не развелась со Степанцовым. Тот хоть и договорился с ней не разговаривать, но в загс идти за разводом согласился. Это поистине мужское решение: взять ее и бросить сразу обоим. Пусть теперь мучается от одиночества. Нет, он больше не станет о ней думать. Она теперь не будет мелькать у него перед глазами и во сне призывно манить кружевным бельем. Только как теперь маме объяснить свой отказ жениться на Ларисе? Что она скажет? А что она может сказать? Конечно, заохает: «Ох, Ромашка, зачем ты бросаешь эту девочку?! Что люди скажут?» – и прикажет: «Роман! Сейчас же на ней женись!» А он все равно не сможет этого сделать. Церковный брак еще не аннулирован. И он не собирается расставаться со своей женой. Как ее там, Любовью. Вот имя какое многоговорящее. Он так и скажет матери: «Я люблю Любовь!» Где-то здесь все же будет доля истины. Где-то здесь кроется что-то такое, для него еще пока неизведанное и непонятное. Ведь после той ночи, проведенной в ее постели, Любаша ему понравилась. И если бы все это не произошло на фоне ее «замечательного» папочки и двух гамадрилов-бугаев, у них бы сложились какие-нибудь отношения. Просто должны были сложиться. Ведь перед небесами они муж и жена.
– Ромашка, – суетилась возле него Ирина Викторовна, понимая, что с сыном творится что-то неладное, – выгляни в окошко. Там Семен Семенович иномарку себе купил. Выгляни, Ромашка, ты же тоже хотел купить автомобиль.
Роман нехотя поднялся и подошел к окну. Во дворе Семена Семеновича с его автомобилем окружила толпа соседей. Они трогали руками блестящий капот, поднимали машину за бампер и заглядывали под кузов.
– Тоже мне, иномарка, – усмехнулся Роман, – это же, мама, «Запорожец».
– Ну и что. Украина теперь – иностранная держава. А автомобильчик славный. Нам бы с тобой такой очень подошел. Вдвоем мы с тобой туда легко бы поместились. Ромашка, может, тебе сдать на права?
– Вдвоем? – Роман задумался, эти слова Ирины Викторовны вселяли надежду. – Конечно, мама, мне надо получить права, я же отучился в автошколе. Купим с тобой иномарку…
И он снова лег на диван. Да, вполне возможно, он еще поднакопит в течение годика и со своей учительской зарплаты купит какой-нибудь «Запорожец». Они станут гонять по улицам, обдавая прохожих водой из луж. Однажды мимо них пройдет Лариса, и он специально проедет в двух сантиметрах мимо нее, окатив потоком брызг. Она остановится, вся мокрая от воды и слез, а он посигналит ей и поедет с мамой дальше. Нет, в этом акте мести мама явно лишняя. Он поедет и окатит один. Лариса будет идти одна. Или нет, лучше он поедет вдвоем, но не с мамой. Хорошо бы, чтобы в машине с ним сидела Любовь. И они бы обнимались и не заметили Ларису, согнувшуюся под тяжестью потоков проливного дождя и медленно бредущую по серому асфальту.
– Ромашка! – Эту радостную картину испортила Ирина Викторовна. – Глянь, еще одна иномарка во дворе. Симпатичная такая, серебристая.
Как увеличилось благосостояние горожан, удивился Стрелкин, второй «Запорожец» для их двора – это уже излишество и показатель недозволенной роскоши. Кто купил эту «иномарку» на сей раз? Наверняка терапевт Сергунцов, им недавно так хорошо повысили зарплату.
– Нет, – словно догадываясь, о чем думает сын, сказала Ирина Викторовна, – это не Сергунцова машина. Это кто-то неизвестный приехал к нам во двор. Оттуда выходят какие-то страшномордые бугаи с разодетой девицей. Ну, надо же, как она расфуфырилась! Очень даже неприлично так выглядеть молодой девушке. А что это у нее на голом пупке? Ох, там кольцо, как у быка в носу. А красные волосенки-то растрепаны, будто она с парашютом прыгала и их использовала вместо него. Вот достанется кому-то такая фифа. Вот уж кому-то я не позавидую.
Через пять минут в квартиру позвонили. У Романа внутри что-то екнуло, и он сам пошел открывать дверь. На пороге стояли Харлам с Никитосом, за ними пряталась Любаша.
– Здравствуй, Роман Стрелкин, – выглянула она из-за них, – я приехала поговорить с тобой.
– Как ты меня нашла? – удивился Роман.
– По квитанции из химчистки, которая выпала из твоего кармана…
– А! Так вот где ты посеял квитанцию на мое пуховое пальто! А мне его выдавать не хотели, – встряла Ирина Викторовна, оттесняя Романа, – я так намучилась.
– Пардон, мадам, – Харлам взял Ирину Викторовну под руку, за второй ее локоть поддержал Никитос, и они втроем направились в сторону кухни. – Чаем напоите? Молодым поговорить надо.
– А я что? – смутилась Ирина Викторовна, делала она это нечасто и сама по этому поводу чрезвычайно удивилась. – Я ничего. Я согласная, пусть обо всем поговорят.
И Роман провел Любу в комнату. Она села на край дивана и оглядела скромную обстановку.
– Небогато ты живешь, – заметила Люба.
– Не бедствуем, – ответил воинственно настроенный Роман.
– Не обижайся, я приехала не ссориться, – Люба вздохнула. – Нам нужно, папа сказал, ближе познакомиться друг с другом.
– А что тебе еще папа сказал? – Роман принялся мерить комнату шагами.
– Еще сказал, чтобы я без тебя не возвращалась. Ты все-таки мой муж.
– А! Наконец-то вспомнила! Ждала, пока ребенок родится, чтобы преподнести мне сюрприз?
– Об этом я тоже хотела с тобой поговорить.
Ирина Викторовна сидела как на иголках и упивалась чаем, пока сын беседовал с незнакомкой. Она догадывалась, что это именно та вертихвостка, которая заставила Ромашку на себе жениться таким изощренным способом – венчанием. Ей страсть как хотелось подслушать, о чем может говорить ее ненаглядный сынуля с этой девицей, но два бугая, что требовали чай, сели как раз у самой двери. Она не могла выйти, а Рома не смог бы к ней зайти, если бы, конечно, этого захотел. Пока она скармливала плюшки, напеченные как раз перед приездом незваных гостей, и подливала им чаю, ее мозг отчаянно соображал. Еще никто не смел с ней так обращаться! И она приняла неожиданное и очень смелое решение – полезла в навесной шкафчик, где хранились аптечные принадлежности и травы.
– Сейчас я вам, мальчики, в чаек добавлю мяты. Такой аромат! Такая вкусовая гамма! – Ее пальцы выудили из шкафчика флакончик со слабительным. Она закрыла его своим пышным телом и вылила все содержимое в заварочный чайник.
– Пардон, мадам, – попытался отнекиваться Харлам, выпивший пять чашек подряд.
– Мальчики, нехорошо отказываться. А с плюшечкой?
Они согласились еще на пару чашек.
Через полчаса выход был совершенно свободен. Теперь Харлам с Никитосом сидели как на иголках и бегали по очереди в туалет. Ирина Викторовна чувствовала себя победительницей. Особенно после того, когда побежавшие в очередной раз бугаи одновременно столкнулись в дверях и застряли.
– Мальчики, шли бы вы на улицу! – Мощным пинком ноги она вытолкнула их из проема.
Те тут же последовали ее совету и скрылись в неизвестном направлении.
Но ее ждало горькое разочарование. Сын с незнакомкой уже вышли из комнаты. Их румяные лица просто кричали матери о том, что разговор состоялся, и он был очень серьезным. Роман подвел незнакомку к матери и представил:
– Познакомься, мама, это моя жена Люба.
– Твоя кто?! – Ирина Викторовна села на диван, опустив руки. – Жена? Я думала, вы пошутили со свадьбой.
– Такими вещами не шутят, – заметила девица, потупив глаза.
– Да что вы говорите, – начала Ирина Викторовна.
– Мама, мы поедем, прокатимся тут в одно место, – прервал ее сын.
– А где Харлам с Никитосом? – растерялась Люба, не найдя своих телохранителей.
– Избавляются от дерьма, – усмехнулась Ирина Викторовна, – в прямом и переносном смысле слова.
– Им полезно, – поддакнула девица, сразу оценившая эту властную и такую непростую женщину. Свою свекровь.
Роман обнял Любу за талию, и они вышли из квартиры. Ирина Викторовна первый раз за последние тридцать лет заплакала. Она поняла, что проиграла. Но в какой мере, она еще не знала, потому и дала полную волю слезам. Такая она, материнская доля. Сын всегда между двух огней. И затушить этот пожар может только мать, если уступит своей невестке сына. Уступит ли она ей? Вот в чем вопрос. Сможет ли она это сделать сейчас, когда, казалось бы, уже полностью овладела его мыслями и чувствами? И стоит ли эта девица того, чтобы она ей подарила своего Ромашку? Если она, мать, увидит, что сын будет счастлив, она уступит. От этой мысли Ирине Викторовне стало еще горше, и она разрыдалась вслух, чем основательно напугала соседей, не привыкших за тонкими стенками слушать такие искренние проявления человеческих чувств.