Развод за одну ночь
Шрифт:
– Рад, что вам весело.
Рядом с девушками опустился сам дядя Вано. Хозяин праздника был уже изрядно навеселе, о чем свидетельствовали его красные навыкате глаза и нос, увеличившийся по меньшей мере еще раза в два. Он и прежде был велик, а теперь и вовсе производил пугающее впечатление.
– Дядя Вано, с вами все в порядке?
– Дядя? Да, пожалуй, теперь я уже и папа, и дядя, и даже дедушка. Ничего не поделаешь, время бежит.
– Вас это печалит?
– Печалит, нет, пожалуй, что не печалит. Жизнь тем и прекрасна, что быстротечна. Но сегодня такой особый день… Сюда ко мне пришли те, кого
– Что, дядя Вано? Что вас тревожит?
– Горько то, что не все дожили до этого дня.
И Вано окончательно помрачнел. Похоже, подруги сделали ошибку, заговорив с именинником о мучавших его тревогах. Но сами они этого не замечали и продолжали усугублять ситуацию.
– Кто не дожил, дядя Вано?
Кира, несмотря на все свои усилия оставаться трезвой, все же чувствовала, что с каждой минутой становится все пьяней. К тому же вокруг нее смеялись и плясали. А несколько мужчин даже затянули красивую протяжную песню, которую, недолго думая, подхватили и другие гости. Одним словом, вокруг был праздник, и Кира никак не ожидала, что ее вопрос повергнет дядю Вано в состояние мрачной задумчивости.
Но дядя Вано не просто задумался. Он встал и, отойдя от подруг, приблизился к сцене, где очень решительно остановил музыкантов.
– У меня есть тост!
Гости ответили ему возбужденным рокотом. Дядю Вано сегодня все любили и хотели слышать его тосты.
– Дорогие мои, все, кто пришел на мой праздник. Я уже говорил вам, что рад разделить с вами сегодня свою радость, как много лет назад вы разделили со мной мое горе. Если бы не вы все, то мне не пережить тех дней, когда вся наша семья осиротела. Это были страшные дни, черные дни. Скорбь закрыла от меня даже наше яркое южное солнце, я не видел ни моря, ни неба. Я перестал различать, что сейчас – день или ночь. Я не мог есть, пить и спать. Моя жизнь превратилась в один сплошной кошмар. Я ждал, потом я не верил, потом снова ждал. Если бы не вы, кто приходил ко мне в дом, отвлекал разговорами, поддерживал всеми силами, я бы не вынес своего горя. Но вы мне помогли. Спасибо вам! И я хочу, чтобы даже в этот радостный час мы помнили о тех, кого уже нет с нами сегодня.
И покачиваясь из стороны в сторону, дядя Вано какое-то время пытался удержать равновесие, микрофон и бокал с вином, который продолжал крепко сжимать в правой руке.
– Да он совсем пьяный! – ахнула вполголоса Леся, торопливо оглядевшись по сторонам.
Но никто не слышал ее укоризненной реплики. А самой Лесе стало нестерпимо стыдно. Будто бы не она вчера налакалась до такого состояния, что не могла вспомнить и половины того, что говорила. И вот не прошло и суток, как она обвиняет человека, который выглядит сейчас ничуть не хуже, а может, даже и лучше, чем она вчера примерно в это же время.
Другие собравшиеся отнеслись к выходке дяди Вано с пониманием. Как заметила Леся, никто не собирался осуждать его, все лишь озабоченно покачивали головами и сочувственно переговаривались:
– Бедный Вано.
– После того что ему пришлось пережить тогда, он еще удивительно хорошо держится.
– Мане и вполовину не так переживала, как Вано, хоть она и мать Ланы.
– Ну что вы! Вано так любил свою старшую дочь…
– Знаете, мне иногда казалось, что он любит ее даже больше, чем саму
Последние две реплики вызвали у Леси наибольшее изумление. У Вано была дочь, которая исчезла? Уехала? И где же она сейчас?
– Простите, – дружелюбно улыбаясь, обратилась Леся к двум матронам, чей разговор она невольно услышала. – А где сейчас старшая дочь Вано? Она учится где-то далеко?
Тетки отреагировали странно. Обе кинули на Лесю возмущенные взгляды, а потом зашипели, словно взбешенные утки.
– С-с-стыд!
– Поз-с-с-сор!
– Какая нетактичность!
– Да она просто пьяна!
Леся хотела обидеться, назвать ее пьяницей, кто бы говорил! Перед тетками стоял пустой кувшин из-под вина. И их лица были красными не только от возмущения, но и от выпитого спиртного. Но Леся вовремя передумала. Чего обижаться на старых кошелок, лучше поговорить с их мужьями.
И Леся повернулась к двум сухопарым дядькам.
– Скажите, а про кого это дядя Вано говорил? Что за горе было у него в семье?
– Т-с-с!
– Тише!
Мужья отреагировали еще хуже, чем их жены. Они так сердито посмотрели на подруг, что те решили свалить от них подальше. Они нашли дядю Пашу, который, уронив голову на стол, о чем-то размышлял.
– Дядя Паша, – растрясли его подруги. – А о чем это сейчас говорил дядя Вано со сцены? У него кто-то недавно умер?
– Недавно? Нет, Вано говорил о том, чему уже миновало десять лет.
– Дядя Вано кого-то оплакивает десять лет подряд?
– Дочь.
– У дяди Вано была дочь?
– Лана.
– И… И что же с ней случилось?
– Она пропала. Ровно десять лет назад, в этот самый день Лана пропала.
– Куда пропала?
Дядя Паша с сомнением посмотрел на подруг, словно сомневаясь, стоит ли им рассказывать о том, о чем они спрашивали. Чаша весов колебалась довольно долго. Но в конце концов дядя Паша все же решил, что раз он с девушками в одной лодке, то негоже скрывать от них то, что они хотят узнать.
И он спросил:
– Вы что-нибудь слышали о «сочинском» маньяке?
– Нет. А был такой?
– Был. Орудовал в начале девяностых на всем черноморском побережье. От него стонали и Гагры, и Туапсе, и Сочи. Он был всюду, он был нигде. Милиция гонялась за ним целыми батальонами. Люди сбивались в отряды гражданской обороны и провожали молодежь с дискотек до их домов. Мудрые родители никуда не отпускали своих дочерей одних. Этого типа интересовали девушки и женщины примерно от восемнадцати до двадцати или двадцати с небольшим лет. Невысокие, хрупкого телосложения, темноволосые. Они все были под угрозой. Он убивал, отрезал у них прядь волос, а на другую прядь или на грудь девушки цеплял записку с какой-нибудь любовной цитатой.
Этот «сочинский» маньяк, по словам дяди Паши, был человеком начитанным, потому что цитатами могли быть как строки бессмертного персидского поэта Саади, так и японские четверостишья или даже отрывки из поэм поэтов эпохи Возрождения.
– Таким образом этот тип действовал, держа в страхе все побережье, много лет подряд. Поймать его оказалось невозможным. Его в результате так и не вычислили. Просто он внезапно прекратил свою преступную деятельность.
– Его убили?
– Он исправился?