Развод. (не) наша дочь
Шрифт:
— Считаешь, у меня нет шансов.
Я замираю, впервые не зная, как реагировать. Вроде бы нужно оттолкнуть, влепить пощечину, но я почему-то смотрю на его губы и мысленно представляю, какие они на вкус и каково будет почувствовать его поцелуй.
Отвернувшись, освобождаюсь от объятий. Напрочь смущенная, стараюсь успокоить разогнавшееся сердцебиение. Давид меня отпускает, за что я ему сейчас очень благодарна.
— Прости, если смутил, — звучит неожиданное.
Он встает с кровати, отходит. Не знаю, зачем, может пытается таким образом показать, что больше не будет меня трогать?
— Не смог удержаться, —
— Спасибо, но нет, — отказываюсь решительно.
Не хватало еще жить с ним под одной крышей. Мне и здесь, на нейтральной территории хватает его внимания и настойчивости, а там уж подавно.
— Забыл сказать, что я уезжаю, да и в принципе не живу там. Дом был куплен, скорее, на будущее, но оно пока не наступило, — говорит с улыбкой, внимательно меня рассматривая.
Пожить в готовом доме без него довольно заманчиво, учитывая, что до завтра я просто не найду ничего более подходящего.
— Я соглашусь только если буду платить за аренду, — говорю безапелляционно.
— Хорошо. Двадцать тысяч, нормально?
— Вполне, — соглашаюсь, не задумываясь.
Уверена, дом у Давида немаленький и стоит своих денег. А даже если и нет, я все равно подыщу что-то другое, как только Ника немного окрепнет.
Разговор подходит к концу, время переваливает за полночь. Я вопросительно смотрю на Давида и жду, когда он уйдет, но он будто собирается остаться здесь на всю ночь и охранять нас с дочкой.
— Ты уходить не собираешься?
— Не-а… договорился с персоналом, мне сказали, могу занять третью кровать здесь, — говорит абсолютно серьезно.
Глава 29
— Почему не спишь? — голос Давида волной прокатывается по телу.
Я вздрагиваю, понятия не имея, видит он это со своей кровати, или мою дрожь скрывает больничное одеяло.
Он действительно остался, как и говорил. Не соврал, договорился с персоналом. И теперь я пытаюсь уснуть, потому что сделать это, когда с тобой в одной палате мужчина, не так-то просто.
На его вопрос отвечаю молчанием. Упрямо пытаюсь размеренно дышать, но с губ то и дело срывается неконтролируемый выдох после небольшой задержки дыхания.
— Я знаю, что ты не спишь.
— И что? — наконец, отвечаю.
Переворачиваюсь на спину, смотрю в потолок. Затекшее от лежания в одной позе плечо мгновенно расслабляется.
— Поговорим?
— О чем?
— Например, о планах на завтрашний вечер. Я буду еще здесь, мы могли бы сходить на ужин.
Не то, чтобы меня прежде не звали на ужин. В ресторане хватало клиентов, рискнувших приударить за красивой владелицей-женщиной. И кольцо на безымянном пальце останавливало немногих. Но почему-то именно сейчас приглашение выглядит так, что и отказываться у меня нет причин, и соглашаться, будучи замужем, неудобно. Кажется, я все еще отношусь к числу тех женщин, которые думают, что о них скажут в обществе. Иначе какая еще причина для отказа? Замужество? Завтра я планирую отдать Назару кольцо и попросить больше никогда не появляться в моей жизни.
— Думаешь, как мягко отказать? — будто читает мысли.
— Думаю, что не с кем оставить Нику.
— Можем устроить ужин у меня дома, — тут же находит выход.
— При свечах? — зачем-то поддеваю, не подозревая, что он воспримет мои слова всерьез.
— Можно и при свечах. Так даже лучше.
— Давид…
— Ну, как хочешь, — отвечает. — Спокойной ночи.
Пока раздумываю, что сказать, до меня доносится размеренное мужское дыхание. Спит? Вот так запросто? Оставил меня думать и уснул?
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я засыпаю, но кажется, что долго ворочаюсь. Страшусь предстоящей встречи с Назаром. Он еще ничего не знает. Точнее, он все знает, но умело это скрывает. А мне хочется ему сразу бросить ему все в лицо, но когда просыпаюсь утром и вижу улыбчивое лицо довольной Ники, сидящей на руках у Давида, понимаю, что не стану устраивать сцен при ней. Буду говорить где угодно, лишь бы не при дочери.
Впрочем, сколько бы я не ждала Назара, а приходит он неожиданно. Тогда, когда мне кажется, уже и не придет, потому что ему позвонила та докторша и все рассказала. Но он является. Расслабленным шагом заходит в палату с большим розовым пакетом в руке. Я знаю, что этот пакет он принес Нике и, как бы мне не хотелось его забрать, а сделать этого я не могу. Ника с радостью берет пакет, высыпает игрушки на кровать, с горящим взглядом их рассматривает.
Назар же, увлеченный реакцией дочери, не сразу замечает две расстеленные кровати и Давида, а когда это происходит, ему не составляет труда сложить дважды два, а мне испугаться ярости, проскользнувшей в его взгляде.
— Не понял?! — спрашивает, снова не задумываясь о тоне.
Ника вздрагивает, поднимает голову и смотрит на папу растерянно.
— Идем, — толкаю Назара в грудь, буквально выдавливая из палаты.
Следом выходит и Давид, видимо, решая не оставлять меня одну.
— Я не понял, он спал здесь, что ли? В одной палате с тобой и моей дочерью?
Не дождавшись ответа, Назар бросается на Давида. Сжимает того за грудки и впечатывает в стену. Следом подбегает охрана, Назара скручивают и выводят. На этот раз не приходится его ловить, и я понимаю, что Давид это все спровоцировал специально. Его-то не выводят.
— Я пойду с тобой, — говорит мне, когда замечает, что я иду поговорить с Назаром.
— Останься с Никой. Там охрана, все будет в порядке. Я хочу… поговорить со своим мужем наедине.
Давид поджимает губы, но уступает. Остается. А я всю дорогу, что иду, подбираю слова. Думаю, как сказать Назару, что мы разводимся, хотя черт возьми, это он должен думать, как объясняться за то, что сделал.
— И что это? — нападает сразу, как я выхожу.
Хватает меня за плечи, встряхивает. Не больно, но ощутимо.
— Что это, мать твою, такое? Что у вас с ним?
— Лучшая защита нападение? — спрашиваю, глядя ему прямо в глаза.
— Что?
— Ты заплатил той докторше за липовые результаты, — говорю сразу. — Она вчера мне призналась.
— Что? — хмурится. — Какой докторше, ты о чем.
— Тест ДНК. Первый. Ты заплатил за то, чтобы результаты были липовыми. Зачем? За… что?