Развод. (не) наша дочь

Черно Адалин

Глава 45

— Я никуда не пойду! — решительно сообщает Наталья, когда таксист останавливается рядом с клиникой. — Так и знайте, останусь здесь!

— Послушайте… — поворачиваюсь к ней. — Это ведь просто консультация. Доктор один из лучших. Если нет шансов, то мы просто уйдем.

Наталья усмехается и мотает головой.

— Все-то у тебя так

просто, девочка! Уйдем и все, подумаешь? А мне в который раз слышать, что я скоро умру.

Мужчина за рулем посматривает на нас с неодобрением. Подозреваю, он бы с радостью этого всего не слышал и поехал зарабатывать деньги дальше, но Наталья ни в какую не соглашается. Упирается, злится, смотрит на меня, как на предательницу, но в конце концов сжаливается над таксистом и покидает салон автомобиля. Идет, правда, совершенно в другом направлении.

— Нет, — решительно. — Настя… я смирилась. Не хочу знать ни сколько мне осталось, ничего.

— Вы не будете знать, — обещаю ей. — Если шансов не будет, я ничего вам не скажу.

Она все же тормозит, будто раздумывает над моими словами, но затем продолжает идти дальше. Шаг за шагом отдаляясь от клиники.

— Ну погодите же вы! — хватаю ее за руку.

Наше время вот-вот подойдет. Я не могу просто ее отпустить.

— Разве вы не хотите побольше времени провести с Никой? А помириться с сыном? Он сложный человек, но ведь шанс есть всегда.

— Нет никаких шансов, — отсекает. — И не нужны они мне.

Правда, решительности в ее голосе стало меньше. Так что я давлю дальше и все же уговариваю ее. Ну, как уговариваю. Мы по крайней мере идем в направлении больницы, а не в противоположную сторону. И даже на стойке регистрации Наталья не сбегает, а покорно ждет, когда я поговорю с ресепшионистом.

Борис Анатольевич принимает нас через пять минут после того, как мы пришли. И я еще раз радуюсь тому, что все так быстро. Я по напряженной Наталье видела, что она готова встать и убежать, но тут дверь кабинета открывается и нас просят пройти. Я держусь уверенно до тех пор, пока не передаю папку с историей болезни доктору. Дальше, пока он внимательно изучает документы, я начинаю нервно постукивать по колену пальцами руки.

— Ну что, анализы нужно пересдать, да и некоторые обследования тоже.

— Конечно, — не выдерживает Наталья. — Потратить денег, чтобы услышать, что ничего не выйдет. Нет уж, спасибо, — она решительно встает и собирается уйти.

Я хочу провалиться сквозь землю, потому что привела Наталью в хорошую клинику к лучшему специалисту. Да, ценник здесь кусается, но зато он профессионал и знает свое дело.

— Почему же ничего не выйдет, Наталья? — останавливает ее Борис Анатольевич. — Не знаю, где вы были раньше, но вами явно не хотели заниматься. У вас не прогрессирующая форма, мы сможем достигнуть ремиссии и продлить вам жизнь.

— И на сколько же?

Я

вижу, что Наталья упрямится уже из принципа. Понимает это, по всей видимости, и доктор. Вообще, его спокойствию и терпению можно позавидовать. Наверное, к нему часто приходят обреченные люди, которые уже утратили надежду на выздоровление. И наслушаться доктор Бурденко мог, что угодно.

— Присядьте, — указывает Наталье на стул рядом со мной.

Следующие десять минут он терпеливо рассказывает о поставленном диагнозе и настаивает на дополнительном обследовании, на которое Наталья в конце концов соглашается.

— Не все так страшно, — говорю ей, когда выходим из кабинета.

Усадив Наталью на диванчик, подхожу к девочкам не ресепшн и узнаю о ближайших записях на процедуры и анализы. Утвердив даты, собираюсь забрать Наталью, но она неожиданно оказывается рядом и с интересом спрашивает о стоимости. Девушки с улыбкой отвечают, но тут же наталкиваются на грубость:

— Сколько?! — восклицает. — Пошли отсюда, Настя, — тянет меня к выходу. — А записи все отмените.

— Не нужно ничего отменять, — говорю с улыбкой девочкам. — Не принимайте близко к сердцу.

К счастью, девочки все понимают и только кивают, вежливо прощаясь с нами, а уже на улице я слышу от Натальи о том, что здесь работают шарлатаны.

— Вот увидишь, мы сдадим все, они выкачают деньги и все — я окажусь неизлечимо больной. Точно тебе говорю.

— Вам так страшно поверить в то, что вы можете остаться в живых? Вылечиться и изменить свою жизнь? Или чего вы боитесь?

— Я ничего не боюсь, — отмахивается. — Вот еще, — более решительно произносит, будто себя в первую очередь пытается убедить себя в этом.

— Боитесь, Наталья. Возможно, того, что теперь у вас есть кто-то, кто не хочет вашей смерти и рассчитывает на то, что вы выживете. Или боитесь, что оставшись в живых, так и не сможете поладить с сыном, но знаете что… Отношения это не просто, трудно, порой невозможно. Но у вас есть Ника. И ради нее вы должны бороться. Да и с сыном вы поладите, вам просто нужно немного времени и упорства.

На мою речь Наталья отвечает неопределенным хмыком, и в такси всю дорогу едет молча. Дома тоже практически в тот же день закрывается в своей спальне и не выходит даже когда ее зовет Ника.

Зато утром мы с дочкой встречаем ее на кухне. Она готовит блинчики и что-то напевает. Выглядит куда лучше, чем вчера вечером, в новом, судя по всему, халате.

— Вы были в магазине?

— Да. Решила последовать твоему совету и начать жить, — пожимает плечами. — Хоть сколько-то.

Я одобрительно киваю и выглядываю за дверь. Ника вот-вот должна вернуться из ванной на первом этаже, где она привыкла чистить зубы.

Наконец, она появляется на кухне. Запрыгивает на стул, усаживается за столом поудобнее и доверчиво смотрит на бабушку.