Развод. Не жди прощения

Роса Алиса

— Пойдем на наши места, Виктория, — произношу с улыбкой, хотя голос выдает мой гнев. — Аукцион скоро начнется.

Виктория поднимается с красивого стула и, подойдя, невзначай опершись на меня, поправляет туфельку. А сама шепчет на ухо скороговоркой:

— В твоих интересах присесть тут и пообщаться с ними, — она делает вид, что поправляет туфельку. — Они ценят антиквариат и устали от своего отечественного. У тебя в салоне будут очень разные предметы! А еще ты сам предлагал развеяться. Так сядь и развейся.

Становится стыдно. Виктория налаживает

связи, а я даже не подумал, что такое знакомство может пригодиться!

Она возвращается на свое место рядом с женой консула и что-то говорит им по-французски. Начинаю чувствовать себя неловко, когда не понимаю, о чем при мне говорят. Странное ощущение, тысячу лет такого не было! С Викторией мне, похоже, предстоит много открытий.

Звенит звонок, на сцену выходит конферансье и объявляет об открытии аукциона. Это самая скучная часть сегодняшнего вечера. Чуть не зеваю, предчувствуя пару часов впустую потерянного времени.

Но французам совсем не скучно. И Виктории вместе с ними. Они продолжают беседовать на французском, и иногда она комментирует мне, о чем они говорят.

Как ни странно, обсуждают предлагаемые лоты. Я-то знаю, что здесь происходит. Примерно то же, что я планирую делать у себя в антикварном салоне. Просто это не моя тема. Другие люди и процент грабительский.

Жена консула даже несколько раз поднимает номерок, но много не торгуется. Будто пришла просто поиграться в торги, а не покупать. Хотя, по правде, покупать тут и нечего. Полотна сляпаны абы как в стиле «мажу краской, как могу». Все цены рисованные.

Когда аукцион заканчивается, Виктория благодарит чету французов за приятное общение и напоминает, когда состоится открытие салона. Затем вежливо прощается и позволяет мне увести себя.

— Я и не думала, что во Франции настолько ценится европейский антиквариат! — веселым голоском щебечет она, пока я веду ее в сторону гардероба. — В США любят, например, русскую деревню, особенно в южных штатах. Но Франция. У них же своего добра навалом. Видимо, приелось.

Подвыпившая Виктория ведет себя очаровательно, по-детски мило. Следует ее отчитать, что без спросу покинула столик, но я просто не могу этого сделать. У нее слишком хорошее настроение, чтобы его портить. Да и в результате она, возможно, серьезно расширила список реальных клиентов салона. Если французский консул оценит ассортимент, это станет для меня хорошей рекламой. Будут честные непомывочные продажи.

Не доходя до гардероба Виктория просит отпустить ее припудрить носик. Уборные находятся в глубине здания, к ним ведет неширокий коридор, по обеим сторонам которого висят афиши. Рассказываю, как пройти, а сам остаюсь в зале. На сцене снова играет музыка, а я люблю джаз.

Когда октет музыкантов заканчивает одну композицию и начинает следующую, осознаю, что Виктории слишком долго нет. Сердце пропускает удар. Не стоило отпускать ее туда одну!

44.

Уборные в этом концертном холле — как произведение

искусства. Хихикаю про себя — современного туалетного искусства. Отделка на высоте, шикарный кафель кремового цвета, огромное зеркало во всю стену над раковиной и в полный рост на стене в торце комнаты. Кабинки просторные, как отдельные небольшие комнатки, закрывающиеся на филенчатые двери. Играет фоновая музыка.

Платье, конечно, шикарное, но оно явно не предназначено, чтобы в нем ходить по туалетам. Долго вожусь, задирая юбку и почти столько же расправляю после. Помыв руки, выхожу в коридор. Верчусь перед еще одним зеркалом, висящим прямо напротив входов в обе уборные. В этот момент открывается соседняя дверь из мужской комнаты, и на пороге показывается Егор.

Только его сейчас не хватает! В желудке становится горячо. А потом я замечаю пьяный взгляд, покрасневшие белки глаз, и ладони леденеют. Он бухой! Как успел накидаться? Как-как? Как будто сложно, когда шампанское в неограниченных количествах.

Егор вцепляется в меня плотоядных взглядом и приближается ко мне.

По коже пробегает дрожь.

Возникает глупая мысль спрятаться в женской уборной, но я вряд ли успею запереться в кабинке. Да и против этого борова никакая дверь не выдержит.

Надо возвращаться к Герману. Разворачиваюсь — коридор длинный. Вряд ли успею даже до угла дойти, но надо попытаться!

Платье не дает сделать широкий шаг. Звук каблуков по кафелю шпарит по ушам в такт стуку сердца. Затылком чувствую взгляд Егора. За спиной раздаются ускоряющиеся шаги, и тяжелая рука хватает меня за плечо. Мужик резко разворачивает меня и впечатывает спиной в стену. Больно. Морщусь.

— Куда ты собралась, киса? — Егор встает вплотную и нависает, обдавая вонючим перегаром.

Вжимаю голову в плечи, чтобы не нюхать, но вонь слишком сильная. Запах не шампанского. Где он раздобыл водку?! О чем я думаю, черт! Это защитная реакция не фокусироваться на пугающем.

— Отпустите меня, — выдавливаю сквозь зубы.

Легкий хмель шампанского мгновенно выветривается. Меня пробирает ледяной озноб. Пульс бьет по вискам.

— Я тебя и не держу! — Егор отпускает мою руку и посмеивается.

Делаю шаг в сторону, но этот бугай тут же заступает мне дорогу. Надвигается, вынуждая отступить к стене. Конечно! Подлый гад! Глупо покупаться на такие уловки, но я правда надеялась, что он не станет больше меня задерживать.

— Это не смешно, Егор! — произношу тверже. — Дайте мне пройти.

— Не хочу, — Егор похабно склабится. — Красивая, сладкая киса. Где Герман тебя откопал?

— У него спросите! — огрызаюсь и пытаюсь сделать шаг..

Егор с силой впечатывает ладонь в стену возле моего лица. Вздрагиваю и замираю. Вот мудак!

Оцениваю ситуацию. Я в очень невыгодном положении — медлительная и неповоротливая на шпильках и в этом идиотском платье. Физически не смогу убежать. Да даже если попытаюсь, Егор в два счета меня схватит. Остается взывать к его разуму.