Развод. Ты пожалеешь
Шрифт:
Отнимаю руку от лица и смотрю в зеркало.
Меня не тошнит. Я сыграла это. Очень эффектно получилось. Пусть знает.
Как же мне хреново!
Слов нет. Это просто… это пиздец.
Вот так – раз! – и всё рухнуло.
Вся жизнь.
Руки дрожат, когда я их в воду опускаю.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Жизнь рухнула!
Прекрасная, как я считала, ну, хорошо, пусть не прекрасная. Нормальная, хорошая, счастливая, размеренная жизнь. Устоявшаяся.
Когда всё понятно. Когда не нужно уже никем и ничем притворяться.
Я
Хотя притворяемся мы всё равно все и всегда.
Не важно. Чёрт… мысли скачут. Я не понимаю, что делать.
Что?
Закрыть глаза? Простить?
Конечно, этого он хочет. Просто взять и забыть. Как страшный сон.
Ничего этого не было. Так?
Не было его желания попробовать с другой, не было томительных взглядов на эту малолетнюю шваль. Не было подкатов, не было его слов ей адресованных.
Говорил же ей? Наверняка говорил. Какая она милая, красивая, сексуальная, нежная…
Блядь…
Ненавижу!
Ненавижу всю эту грёбанную жизнь!
И за что это мне?
Неужели за то, что я стала слишком наглой и самоуверенной?
Вспоминаю как пару лет назад обсуждали с подругами эту тему. Одной изменил муж, она не стала его выгонять, простила, они ходили к психологу.
Я тогда сказала, что она дура. Выгнать кобеля на хрен. И жить счастливо, без психологов, которых я на дух не переношу – лицемерные лжецы тупо бабло зарабатывающие на чужом горе.
– Маш, ты не понимаешь. Я его люблю. Я хочу быть с ним!
– Вдвойне дура. Он об тебя ноги вытер, как о тряпку половую, а ты…
– Знаешь… не думала, что ты такая. Вот когда твой Стас…
– Мой Стас никогда такого не сделает. А если сделает – разговор короткий. Пойдет на хер обратно к мамочке, с голой жопой на снегу.
Да, чёрт…
Именно так я и сказала.
И что?
Разве после этого я могу его простить?
И говорить о чём-то?
Говорить точно не сейчас.
А когда?
Никогда. Хорошо бы можно было не говорить никогда.
Хорошо бы, он просто испарился, словно его и не было. И жизнь бы пошла дальше. Спокойная и счастливая.
А еще лучше, чтобы не было этой малолетней твари, которая меня всегда с такой искренней улыбкой встречала, комплименты говорила, про дочек расспрашивала.
Я же частенько к Тихонову в офис заглядывала, потому что сама работаю не так далеко, и тут моя любимая кофейня рядом, и ресторан, и парк, да и живём мы в двух шагах.
Господи.
Всё рассыпалось. Ничего этого больше не будет.
Как же больно!
А еще… еще всё зудит внутри. Там, в том самом месте. Потому что сразу мысли о том, что он со мной без презерватива. А с ней? Он терпеть не может резинки.
Сука.
Ненавижу.
Поднимаю глаза, смотрю в зеркало.
Я этого просто так не оставлю.
Привет, Армагеддон!
Глава 4
Возвращаюсь
Страдалец за народ, блин…
– Я ухожу, Тихонов. Всё, что было нужно я увидела. Делать мне тут теперь нечего.
– Маша, стой.
– Стас, не надо, а? Не надо изображать из себя всю скорбь мужицкую.
– Маш…
– Хватит. Мне на работу надо вернуться.
– Маша, я не хотел, чтобы так вышло. Я не хотел, чтобы ты узнала.
Это, конечно, его оправдывает. Ага, три раза. Изменять хотел, чтобы узнала – не хотел. Как удобно, зашибись!
– Я всё понимаю, Стас. Ты просто хотел трахнуть молодую бабу. Это же нормально, да?
– Маш, нет…
– Нет? Да ладно. Вы же, мужики, считаете, что это норм? Да? Обсуждаете, в этих ваших компаниях, когда, типа на охоту катаетесь? Может, и не охота там вовсе? Зря я тебе столько лет доверяла?
– Маш, хватит…
Хватит, да, тут он прав, но меня несёт. Несёт – не могу остановиться.
– Как ты, Стас?
Муж, который скоро будет бывшим поднимает голову, не понимает вопроса.
– Как чувствуешь себя?
– Что?
Не понимает видимо, хотя я всегда считала, что мужик он у меня не глупый. И мужиком-то не называла никогда, считала, что это недостойно. Мужчина! Вот кто он был для меня. Мужчина. Любимый. Единственный, чёрт возьми. Да, да, мне же дуре, даже сравнить не с кем! Только по рассказам подружек да по своим ощущениям могу понять, что мой Тихонов очень даже ничего. Хорош в постели. Шикарен.
Отборный самец.
Внезапно, как молнией прошивает. Получается, у меня больше этого не будет, да?
Этих жарких, потных ночей горячих, этих стонов, движений быстрых, жадных, плавно перетекающих в медленные, тягучие. Этой страсти на двоих, которая оглушает, заставляет онеметь, только смотреть друг другу в глаза неотрывно двигаясь вместе, вместе дыхание задерживая на подходе к пику, когда я чувствую его член так, словно это часть меня, знаю, сколько еще ему времени нужно, когда он готов выстрелить, взорваться, подгадывая своё так, чтобы вместе, в унисон, ну или хотя бы очень близко. Влажные поцелуи, терпкий запах, вкус его кожи, тяжесть тела на мне, и он внутри. Заполняет целиком, его много, растягивает иногда до боли.
Зубы сжимаю до скрипа, самой противно, что думаю сейчас об этом.
– Маш…
– Как чувствуешь, спустив нашу жизнь в унитаз, а?
– Маша…
– Да, пошёл ты…
Хочется много еще что сказать, но чувствую, скоро просто тупо скачусь в ор и истерику. А я не хочу, чтобы он запомнил меня истеричкой в этой ситуации. Наоборот. Пусть помнит, что я держалась спокойно и с достоинством.
И с достоинством закопала его, вместе с его грёбанным раскаянием.
Поздно, Стас, поздно…