Развод. Ты предал семью
Шрифт:
– Накажи ее, Назар! Обрушь позор на всю ее семью! Ты в своем праве! Ты должен поступить по закону нашей семьи! – начинает рядом орать Амалия, а у меня мурашки по спине идут из-за ее крика.
Леденею. У меня мороз по коже, и я смотрю в глаза своего мужа. Мужчины, которого люблю… любила всем сердцем и не верю в то, что происходит прямо сейчас. В современном мире…
– Выгнать ее мало! – вновь орет женщина. – Что по нашим законам принято делать с такими, как она?! Пусть убирается из нашего дома!
– Замолчи, – глухой голос Назара заставляет Амалию заткнуться, так как Усманов не тот мужчина, который позволит женщине указывать, что ему делать.
Внезапно что-то наверху падает, и мы все замираем, а я поднимаю глаза и вижу, как на лестнице замерла моя дочка.
В ее огромных светлых, как у отца, заспанных глазках стоят слезы, в руке она держит за одно ухо своего любимого плюшевого зайца, без которого не засыпает.
Аля выглядит как встрепенувшийся, напуганный зверек, в своей пижамке с принцессами и босиком…
Мое сердце сжимается только от одного взгляда на дочку. Я боюсь, что эти крики не просто разбудили моего ребенка, но и напугали Алию…
– Дочка… – выдыхаю беззвучно.
Малышка останавливает взгляд на мне, и я по ее губам читаю, как она выговаривает:
– Мамочка…
И бегом спускается с лестницы, достаточно крутой, и я начинаю бояться, что ребенок может поскользнуться и упасть.
– Алия! – вновь шипит змеей Амалия, пытается преградить дорогу моей доченьке, но она обегает бабку и врезается в меня, начинает плакать навзрыд.
– Мама!
Обнимает меня своими тонкими ручками, буквально впивается в меня так, что не отцепишь.
– Успокойся, родная… Успокойся…
Провожу руками по шелковым темным волосикам, пытаюсь успокоить малышку, у которой начинается самая настоящая истерика.
А затем по мне будто автоматной очередью проходятся, когда дочка навзрыд выговаривает:
– Почему папа такой злой? Почему бабушка кричит, чтобы ты ушла?! Я не хочу, чтобы ты уходила… Не оставляй меня, мама, не оставляй меня…
Дочка жмется ко мне, а я обнимаю свою крошку, притягиваю ее к груди. Слезы текут по моим щекам, мне больно становится, нестерпимо просто.
Будто кто-то разрывает меня на части. Вся моя жизнь рушится за мгновение. За секунду.
Одна крупица недоверия способна уничтожить все, что было выстроено за столько лет…
Или же свое счастье я сама себе нарисовала?!
А иначе как?!
Как такое может произойти?!
– Упокойся, милая… – шепчу едва слышно, хотя скорее сама себя успокаиваю и поднимаю глаза на Назара.
Он на меня смотрит. Глаз не отводит. Руки в карманах брюк, мощные плечи напряжены, черная рубашка обтянула сильную грудную клетку, как вторая кожа.
Такой родной и далекий одновременно. Будто стена между нами выстраивается. Прямо сейчас. Кирпичик за кирпичиком. Она становится высотой до небес и такой ширины, что не проломить, потому что…
Слишком много этих, потому что…
Приговор в его глазах и моя боль, потому что начинаю думать, что чувств не было, любви не было, доверия…
Иначе как он мог поверить во все и сейчас ставить в вину предательство и измену…
Улыбаюсь ему горько и отвечаю с нажимом:
– Выгонять меня не нужно. Я сама ухожу от тебя, Назар.
Мне кажется, что мои слова гремят подобно раскатам сильнейшего грома. Я прямо сейчас понимаю, что не прощу ему этих оскорблений, не прощу, что поверил всем… кроме меня… Хотя мог просто поговорить…
– Я люблю тебя, малышка… Как же я тебя люблю… Кажется, что не жил до тебя… Во мраке был… Солнце мое…
Воспоминание о нашей первой ночи, ночи нашей любви с щепоткой моей боли Кажется, что в прошлой жизни все было и с другим мужчиной…
Не с этим. Не с Назаром Усмановым. Жестоким и черствым бизнесменом, у которого сердца нет…
Так о нем говорили всегда, и я понимаю, что были правы.
Это я себе нарисовала романтичный образ и видела то, чего нет…
– Я за тебя и в огонь, и в воду…
Ложь! Наглая мерзкая Ложь!
Нам нужно было просто доверять и верить. Но если нет доверия и веры, разве есть брак?!
– Что ты сказала? – спрашивает и делает шаг в мою сторону, а у самого в глазах такое пламя загорается, что я сильнее к себе малышку прижимаю.
– То, что слышал, – произношу ровно, – дай нам собраться, и больше покой вашей семьи я не потревожу…
Делаю акцент на слове, подчеркиваю то, что отныне я себя частью семьи Усмановых не считаю.
– Назар! Отними у нее дочь! Ребенок принадлежит семье!
Визгливый голос свекрови режет слух, и я прикрываю уши Алии, чтобы малышка не слышала всю ту гниль, которую исторгает этот рот, но все равно дочка все понимает и сильнее в меня вцепляется.
– Мама… не оставляй! Мама… – рыдает так, что у меня сердце останавливается. – Мама, не оставляй…
– Не оставлю, милая. Скорее, умру, чем уйду без тебя…
Я прижимаю малышку к себе сильнее и смотрю в глаза Назара…
И так больно становится. Сегодня должен был быть один из лучших дней нашей жизни, ведь именно в это утро я узнала, что долгожданная беременность наступила…
Сегодня в этом доме должен был быть праздник, веселье и радость…
Сегодня губы Назара должны были целовать меня, а руки обнимать, и мое сердце должно было разрываться не от боли, а от радости…