Развод. Уходи навсегда
Шрифт:
Разноцветный фейерверк искусственных огоньков отгонял угрюмых исполинов, заслоняя их от беспечных прохожих.
Было сложно на душе.
Маятно.
Вот бы закрыть глаза и притворится, что ничего этого нет. Что Владислав по–прежнему любит меня, и что муж ждёт меня сейчас домой, чтобы помочь раздеться и подать тёплые носочки на усталые ноги.
Сегодня у меня был второй рабочий день. Значит, завтра выходной и можно себе позволить лечь позднее. Я решила сегодняшний вечер посвятить себе красивой. После работы, не обращая внимания на
У меня длинные тёмные и чуть вьющиеся волосы. Густые. Прямо шевелюра. Предмет зависти девчонок-сослуживиц на работе. Раньше моему мужу безумно нравились моя грива. Он мог перебирать её часами, любил запустить в неё свои пальцы и массировать голову мягкими, ласкающими движениями.
Как давно это было. Я уже и забыла, когда такое случалось в последний раз.
Точно перед командировкой.
Но устраивать разборки сейчас мне не хотелось.
Я выползла из ванной распаренная и разомлевшая. И застала своего мужа, разговаривавшего по телефону на балконе в одной рубашке.
Простынет же!
Абсолютно на автомате, так, как сделала бы это всегда в нашей с ним жизни, я, захватив куртку, открыла балкон и протянула ему на вытянутой руке.
Владислав ожёг меня яростным взглядом, выхватил одежду и с силой захлопнул дверь.
Псих.
Я сняла с волос полотенце и, устроившись в кресле с планшетом, стала неторопливо разбирать пряди, чтобы прочесать их влажными для лучшей укладки.
Владислав вскочил в комнату, пыхтя, словно паровоз, и швырнул мне куртку.
Она упала между нами кляксой, безжизненно раскинув пустые рукава.
– Я сам знаю, как мне удобнее выходить на балкон! – зашипел он.
– Прекрасно! Подними одежду и отнеси её на место. И извини за заботу! – усмехнулась я его истерике.
– Сама брала, сама и повесишь! – не унимался муж, – развела здесь парикмахерскую со своими волосами, невозможно пройти!
– Развела! Имею возможность. И мне есть чем похвастать в отличие от многих. Мне же не сорок лет, и можно не стричься пока, молодясь, чтобы не выглядеть как престарелая русалка с жиденьким хвостом. Мне всего тридцать с двумя крошечными хвостиками – я, дурачась, показала эти детские хвостики, захватывая пряди над ушами, и продолжила, – я могу себе позволить любую шевелюру, потому что могу и потому что это красиво!
И тряхнула головой, рассыпая волосы по спине и по креслу.
Владислав смотрел на меня, и его глаза наливались яростью.
– Ты! Ты!… Понятия не имеешь, о чём ты говоришь! Что ты понимаешь…
Оу! Я вспомнила внешность Ирины Андреевны. Эт я удачно попала.
– Не хотела специально обидеть никого. Случайно получилось! – усмехнулась я, глядя в наливающееся кровью лицо мужа.
– Я не могу! Я пришёл с работы! Уставший! Я зарабатываю тебе деньги! И вместо
– А я бездельничала весь день? Просидела в кресле, по-твоему? И денег я в семью приношу тоже немало!
– Да ты!.. – начал уже орать…
– Не ори! Ребёнка разбудишь! Отец! Прекрати истерику! – перебила я его.
– Дура! – прошипел, сбавляя тон Владислав и, подхватив куртку, потопал в коридор.
– Не жди! – он хлопнул входной дверью и ушёл на ночь глядя.
Угадай, Виктория, куда…
Ну и чего я добилась? Победила?
Кажется, и вправду дура.
Шестая глава
Небо над городом никогда не бывает звёздным по ночам. Если нет туч, то от яркого освещения в вышине над домами и парками висит розоватая вуаль. Будто заботливая хозяйская рука закрывает звёзды от неспящего города.
А если небо затянуто облаками, то свет фонарей и миллионов машин отражается от поверхности этих облаков и, преломляясь отчего-то в красный спектр, окрашивает парки и улицы с домами розовым. Особенно это заметно зимой на снегу.
Сидела на кухне и смотрела в окно. С тех самых пор, как муж убежал от меня, словно от чумной.
Вначале внимание сосредоточилось на моём отражении в стекле. И мысли невольно сконцентрировались на себе.
Может, это я что-то упустила и не заметила? Не заметила, как перестала быть интересной для мужа. Как замылилась бытом острота отношений.
Но мне казалось, что именно стабильность и спокойную теплоту наших отношений и ценил Владислав. Что ему дорог был тихий семейный мир семьи. Что ему хорошо было с нами.
И я была уверена в нашей семье ещё недавно.
Ошибалась?
Отчего он всё ломает, а я чувствую себя виноватой?
Переживала и вспоминала нашу жизнь.
И как же обидно.
Так больно.
И так жаль.
До недавнего времени у нас всё было хорошо. Мы жили в атмосфере любви. Я точно знаю! Нельзя так играть! Весь этот ужас начался после командировки. Что-то произошло в жизни этой престарелой дряни, что она полезла к моему мужу, растравливая старые раны.
Если не включать верхний свет, то моё отражение в стекле не так затмевает пейзаж, и в гулкой ночной тишине квартиры накатывают воспоминания.
Как мы познакомились. Как он ухаживал за мной. Как звал замуж. Умолял. Упрашивал.
Почти до четырёх утра пробыла я на кухне. Пока не пришёл, не вернулся мой муж, шурша ключами в замке.
Ну, что…
Поговорим, милый…
– Что происходит? – спокойно спросила я, прислонясь плечом к стене коридора и глядя, как муж снимает с себя промокшую куртку.
– Ничего, – устало ответил он.
– С тех пор, как ты съездил в командировку, это «ничего» разрушает нашу жизнь словно торнадо, – я пожала плечами и прошла следом за ним, договаривая фразу, пока муж заходил в спальню.