Развод. Я не прощу измену
Шрифт:
Не достучусь.
Когда Юрка выполз угрюмый и злой, мы почти всё домыли. Катя вешала выстиранные мокрые шторы на свежевымытое окно, а я заканчивала отмывать последний шкаф.
– Мелкая! Где моё пиво? – прохрипел брат.
– Пиво закончилось. Приводи себя в порядке и поговорим, – содрала я с себя маску и сделала шаг навстречу Юрке.
– Сонюшка! – полез он обниматься, но я увернулась.
– Иди мойся! От тебя жуткая вонь! До чего ты себя довёл! Жуткие грязные патлы, ужасная борода, пьянство! Фу! – замахнулась я на него тряпкой.
–
– Ничего! Совсем не умрёшь! Не дам!
В этот момент Анюта вернулась с мамой из магазина и, увидев страшного, заросшего Юрку, испуганно спряталась за мамину спину.
Брат присел и протянул к ней руки, а Аня взвизгнула и разрыдалась от страха.
– Ты её пугаешь! – оттолкнула я брата и подхватила Анечку на руки.
Юрок обиженно моргнул пару раз и молча пошёл в ванную приводить себя в человеческий вид.
К концу воскресенья я мечтала о том, как отвезу Анюту в садик и сбегу на работу.
В очень тесной квартире, пионервожатой в среде хулиганов, с отстранённой от проблем мамой… Я падала от усталости.
Безумно устала блюсти трезвость и отвлекать от бухла Юрку. Просила, заставляла помогать, двигать мебель и собирать кровать… При этом мама отказалась заниматься Анютой. У неё то видеоконференция, то время для медитации, то время прогулки. Причём взять на прогулку внучку она не может.
Маму можно понять…
Я не вписывалась в чужую жизнь.
Вернее, я вломилась в неё, кроша и ломая устои. И царапалась теперь об обломки.
Но выхода другого не было.
К вечеру воскресенья зазвонил мой телефон, я схватила трубку автоматически, и только услышав голос, поняла, что это мой муж.
– Софи, завтра на работе подойди, пожалуйста, к Эдуардовичу. Я вчера наорал на него по телефону, и он меня заблокировал, похоже. Скажи, что я согласен на его условия, – как ни в чём не бывало, попросил меня Никита.
Что? Меня затрясло от возмущения и обиды. Я даже слов подобрать не могла, чтобы высказать всё накипевшее.
– Ты там совсем рехнулся? Мы же договаривались, что не работаем на одних и тех же людей? Какого лысого ты полез к Роману Эдуардовичу? Как ты посмел! Как ты вообще осмелился мне позвонить? У тебя вообще нет совести? А впрочем, это риторический вопрос. Откуда у тебя такая роскошь? – шипела я в трубку.
Никита переключил менеджер на видеозвонок и, сделав бровки домиком, с укором посмотрел на меня сквозь три тысячи вёрст.
– Я не понял? А что такого? Тебе что, сложно сказать этому старому козлу два слова? При чём тут моя совесть? Ты хоть представляешь, как в Тбилиси дорого жить? – скорчил он страдальческую рожу.
Меня затошнило от абсурда ситуации:
– Даже на украденные у твоей дочери деньги? – спросила я.
– Ну что ты начинаешь? Тебе в Москве проще заработать, не кипятись.
– Пошёл к чёрту, Котов! Пусть для тебя нынешняя любовница зарабатывает! Слышать и видеть тебя не хочу и не буду!
– Так всё для
Сбросила вызов и трясущимися руками отправила номер в чёрный список.
Завтра же озабочусь поиском адвоката на развод! Еще нужно встретиться с полицейским, или достаточно моего заявления чтобы доказать факт грабежа? Вот пусть присудят ему! Хоть так вернуть хотя бы часть!
Как же хочется растоптать и унизить этого гада!
Как же мне больно!
Одиннадцатая глава
Очень неудобно мне жить у мамы.
Всё не так.
Анечка крутилась, отвлекалась, я никак не могла её уложить спать, и весь вечер мы протолкались в кровати. Только она задремлет, как что-нибудь приключается. То брат в туалет идёт и хлопает дверьми, то маме приспичит чаю выпить, то Катя громко засмеётся, не прикрыв двери.
Мучение. И кот, очумевший от такого количества людей и чужой квартиры, капризничает с едой.
В результате мы не выспались с дочкой, и по дороге в садик Анюта уснула в машине, а я была обессиленная и злая.
Перед садом начались капризы. Мы, оказывается, надели не те колготы. Нужны были розовые, а у Анюты красные, и это ужасная трагедия. Никак нельзя идти в сад! Просто невозможно в красных!
Я отвлекла дочь разговорами о том, куда мы пойдём на выходные и сразу трагедия с колготками была забыта. Но встала в полный рост проблема выбора развлекательной программы. В общем, я влетела на пятиминутку перед работой в последнюю секунду. Весь наш коллектив уже притаился по углам в ожидании вожделенной чашки кофе, когда начальник наговорится и наконец-то свалит к себе в кабинет.
И здесь я такая – прямо перед яростные серые очи Романа Эдуардовича.
И то, что я бочком-бочком постаралась задвинуться за спины сотрудников, не помогло. Всё короткое совещание я чувствовала на себе стальной злой взгляд начальственных глаз.
Наконец утреннее мучение завершилось, и народ неумолимым ручьём ринулся вон из помещения. Я сделала шаг в сторону двери, а не тут-то было!
– Софья Михайловна! Зайдите ко мне на минутку! – прилетело мне точно между лопаток.
Зараза! Сейчас испортит настроение с утра пораньше.
Наш начальник был всем хорош. Задания давал чёткие. Зарплату платил без задержек. Переработки не приветствовал. Говорил, что если человек не успевает сделать определённую ему работу вовремя, то либо он некомпетентен, либо не справляется с объёмом, и тогда это вина начальства. Наш руководитель был справедливым и строгим.
Но педант невозможный! И немного женоненавистник.
Его характер сильно испортился за последний год, после феерического развода со своей красавицей женой. Мы наблюдали за этим с содроганием. Потому что каждый виток этой драмы отдавался женщинам в коллективе придирками по работе.