Развращение невиновных
Шрифт:
— Убирайся отсюда, Мира. — Он не сводит с меня глаз.
Я смотрю на Миру, она в ярости. Ее лицо покраснело. — Это моя гребаная комната!
— Мира. — Она поворачивает голову в мою сторону. — Мы можем поговорить наедине, пожалуйста? — спрашиваю я.
Она делает глубокий вдох через нос, смотрит на нас двоих и молча поворачивается, чтобы уйти.
Мы с Антонио продолжаем стоять, глядя друг на друга, и никто из нас не произносит ни слова.
Наконец, я нарушаю молчание. —
Он колеблется, прежде чем сказать. — Вчера.
Только теперь он опускает взгляд с меня на пол.
Вот почему он так отчаянно пришел ко мне вчера днем. Он знал, что это будет наш последний раз вместе.
Я прижимаю руку к животу и пытаюсь втянуть воздух. Антонио делает шаг ко мне, и я вскакиваю с дивана, протягивая руку. — Не подходи ближе.
Судя по выражению его лица, мои слова ударили его как кинжал. Я никогда не отказывала ему.
— Она не должна была никому говорить до свадьбы.
Мои глаза сужаются. — Это должно как-то успокоить меня? Ты сказал мне, что между вами ничего нет. Ты сказал, что не спал с ней.
Его рука сжимается в кулак. — Прости меня.
Мои руки разлетаются в стороны, и вот я уже преодолеваю расстояние между нами, толкая его в грудь. — Ты сожалеешь? Это все, что ты можешь сказать, это то, что ты сожалеешь?
Он ловит меня за запястья и удерживает на месте. Мы находимся в нескольких сантиметрах друг от друга, оба тяжело дышим и смотрим друг на друга. Но, в отличие от дня назад, у меня нет желания целовать этого человека — я скорее плюну ему в лицо.
Я вырываю свои запястья из его рук и отступаю назад. — Было ли что-нибудь из этого на самом деле, или это все большая ложь?
На его лице появляется страдальческое выражение, он проводит рукой по волосам, но ничего не говорит.
Какой-то звук эхом разносится по комнате. Мне кажется, что он исходит от меня.
— У тебя даже не хватает смелости признать, что это ничего для тебя не значило. — С моих губ срывается едкий смех. — Просто уходи, Антонио. Я не знаю, зачем ты вообще за мной бегаешь.
Он открывает рот, как будто хочет что-то сказать, глаза полны отчаяния, но он захлопывает челюсть, выражение решимости искажает его черты. — Береги себя, София.
Эти слова он произносит на прощание, прежде чем разбитое вдребезги мое сердце рушится под его ногами, когда он выходит из комнаты.
— Иди в жопу, Антонио! — кричу я, когда за ним закрывается дверь.
31
АНТОНИО
Не стоило доверять Авроре, что она будет держать язык за зубами. Она жестока до глубины души.
Многие скажут, что я нехороший человек, потому что мне приходится работать в мафии, но между
Именно это она и сделала, когда объявила о беременности за ужином.
Боже, какое выражение лица было у Софии, когда эти слова вырвались из уст Авроры. Мне показалось, что кто-то залил мне в горло отбеливатель.
Еще хуже было оказаться одному в этой комнате, когда София стояла в кратере, образовавшемся после взрыва бомбы, которую взорвала Аврора.
Я хотел сказать Софии, что люблю ее. Что я точно знаю, что никогда и ни к кому не буду испытывать таких чувств, как к ней. Что оставить ее в этой комнате и знать, что причиной ее боли был я, — это все равно что оторвать конечность.
Но я не мог. Для нее будет лучше, если она возненавидит меня. Так ей будет легче жить дальше. А с ее репутацией она сможет найти достойного ее человека.
— Черт!
Я бью кулаком по стене в комнате, и мой кулак от силы пролетает сквозь гипсокартон, оставляя после себя зазубренную дыру повреждения.
Боль в кулаке даже не ощущается из-за боли в груди.
Не успев толком подумать об этом, я выхожу из своей комнаты и врываюсь к Томмазо. Он поднимает голову, набирая что-то в телефоне на кровати. Его глаза вспыхивают, и он отбрасывает телефон в сторону.
— Привет, чувак. Как дела?
От его реакции на мое появление волосы на затылке встают дыбом.
— Что ты делаешь? — спросил я, кивнув в сторону телефона.
Он пожимает плечами. — Ничего.
Затем он наморщил лоб. — Что случилось с твоим кулаком?
Я опускаю взгляд вниз, и вижу, что костяшки пальцев покраснели и поцарапаны. Я даже не заметил.
Я пришел сюда с одной целью — облегчить свою отягощенную душу, но теперь у меня появилась другая. В любом случае, я слишком долго позволял этому странному дерьму с ним затягиваться.
— Что с тобой происходит?
Он выпрямляется на своем месте. — Что ты имеешь в виду? Моего отца только что пытали и убили, разве это не очевидно?
Его выражение лица бросает мне вызов, чтобы я предположил обратное.
Я отвечаю. — Прекратите это дерьмо. Что на самом деле происходит? Ты ведешь себя странно, ты почти не бываешь в своей комнате, и ты выглядел как ребенок, которого поймали с рукой в трусиках дочери директора, когда я вошел.
— Ты сходишь с ума, чувак. Ничего не происходит.
Я не в настроении для этого. Двумя длинными шагами я преодолеваю пространство между нами и хватаю его за рубашку, поднимая с кровати.