Развязка на Оккервиль, или Черемуховый холод
Шрифт:
Голос за сценой:
– Москва. Ноябрь 2014 года.
На экране мелькают фотографии и газетные заголовки.
Голос за сценой (читает их):
– Дело экс-десантницы Натальи Навицкой! Капитан ВДВ в отставке обвиняется в убийстве и попытке осуществления террористического акта! Пресс-конференция адвокатов Навицкой! Интервью со следователем Мальцевым! Генерал юстиции Марков: если суд установит виновность Навицкой, десантнице может грозить до 25 лет лишения свободы! Навицкая отрицает свою вину! Суд подтвердил продление предварительного ареста
Наташа сидит у стола. Она слегка осунулась, побледнела, но взгляд твердый, осанка по-прежнему безупречная, а джинсы и футболка - опрятные и наглаженные. В камере идеальный "армейский" порядок.
Наташа перелистывает лежащие на столе газеты, зажигает сигарету.
Наташа:
– Труднее всего доказать правду, я уже заметила. Вот бред собачий... Спятили они там, что ли? Или ослепли? Клоуны, блин!
Один из заголовков привлекает ее внимание. Наташа изумленно вчитывается; щиплет себя за руку; читает снова.
На экране фотография Вальтера с юной, дорого одетой девушкой.
Голос за сценой (читает):
– Главное событие светской хроники Крыма в ноябре: "король аквапарков" официально обручился с дочерью владельца отельной империи Ивана Антонова, 17-летней Елизаветой. Свадьба назначена на начало июля 2015 года, сразу после 18-летия невесты. Отец Елизаветы...
Наташа (горько смеется и встает):
– Ясно, придется мне 25 лет варежки в Сибири шить... И никому не интересно, что произошло на самом деле. (Ходит по камере, ненадолго прислоняется лбом к стене; садится на койку). Ему не до меня. А я дура. (достает из тумбочки одноразовый женский бритвенный станок, снимает с него крышечку) Острая... Но от нее не так больно.
(Фото обнявшихся Вальтера и Лизы на экране)
Наташа:
– Не хочу больше об этом думать (фотография исчезает, экран гаснет) И вообще ни о чем думать... (чиркает крышечкой по руке. Сцена заливается красным светом)
Наташа:
– Да... "Опрометчивой толпе герой действительный не виден"! (отбрасывает крышечку, ложится на койку, свесив порезанную руку так, чтобы ее не было видно из зала, закрывает глаза, лежит, не шевелясь)
Бряцают затворы. Входит Лена, крупная молодая женщина в форме "березке".
Лена (с порога):
– Навицкая! Налегке на выход! Встреча с адвокатом! Навицкая! Эй! (присматривается) Ах япона-мать! (бросается к Наташе, на ходу хватая со спинки стула полотенце, кричит в дверь):
– Врача в спецблок, быстро! (Поднимает Наташу, усаживает, заматывает ей руку полотенцем):
– Глаза открой! Эй! Ты что наделала? Чокнутая!
Наташа (пытаясь отстраниться):
– Лена, зачем? Не надо было!
Лена:
– Ага, не надо! А меня потом за халатность на цугундер? У меня дети маленькие! Я сяду, а с ними что будет?
Наташа стонет.
Лена (смягчаясь):
– Ну что ты? Может еще оправдают. Все перемелется, мука будет.
Наташа:
– МУка будет, а не мукА... У них уже и приговор заранее написан, с открытой датой. А я за чужое сидеть не собираюсь.
Вбегают врач и медсестра. Суета. Наташу укладывают на носилки, несут к выходу.
Лена (идет рядом):
– Ты, это... Брось. Грех на душу не бери. Может еще образуется как-то.
Наташа:
– Спасибо, Лена, что подбадриваешь. Извини, подвела тебя (в сторону): Только у меня, похоже, ничего само не образуется. Если буду просто сидеть и ждать, справедливости я не дождусь.
*
По авансцене проходят Ефим Коган и Виктор Уланов.
Коган (в смартфон):
– Да, статья о доведении до самоубийства. Мировое сообщество следит за этим кейсом. Огласка неизбежна. Да, соблаговолите разобраться, кто виноват!
Виктор (в сторону):
– Что же ты натворила, Ната? Зачем?
*
Камера Наташи.
Голос за сценой:
– Февраль 2015 года. Москва.
Фотографии и газетные заголовки на экране.
Голос за сценой (читает их):
– Наталья Навицкая отказалась прекратить голодовку! Десантница требует доследования! Адвокат Навицкой, Ефим Коган: "Наталья слабеет, но полна решиости". Врачи ФСИН обеспокоены ухудшающимся состоянием Навицкой! В ответ на продление ареста до августа Навицкая отказалась от капельниц и инъекций!"
Наташа полулежит на койке, листает газеты. Брюки и футболка ей очень велики. Ноги прикрыты одеялом.
Входит Лена, кладет рядом с ее подшкой несколько вскрытых конвертов.
Лена:
– Почта.
Наташа (забирает конверты):
– Спасибо.
Лена:
– Не передумала?
Наташа:
– Нет.
Лена:
– Вот, почитай, что умные люди о твоем решении пишут! (выходит; брякают затворы)
Наташа (перебирая конверты):
– Как там у Ахматовой: "Для кого-то веет ветер свежий, для кого-то нежится закат... Мы не знаем, мы повсюду те же: слышим лишь ключей постылый скрежет, да шаги тяжелые солдат"... (достает одно из писем).
Сцена делится на две части. В первой - камера Наташи. Во второй - класс в школе. За учительским столом сидит и пишет письмо Белла. Она в строгом брючном костюме, волосы сколоты "ракушкой" в хвост на затылке.
Белла (проговаривает письмо):
– Кому и что ты хочешь доказать? И кого ты накажешь, кроме себя? Ты, как подросток, который лезет на крышу высотки или становится на рельсы, чтобы проучить родителей, учителей или любимую девочку. Может, те, кого ты хочешь наказать, только обрадуются.
Наташа:
– Много ты понимаешь! (встает с койки, прохаживается по камере)
На экране сменяют друг друга фото: Вальтер с Лизой у свадебного торта; следователь Мальцев в новеньком мундире подполковника юстиции; генерал Марков на пресс-конференции; газетные заголовки и комментарии в интернете, злые, ехидные, язвительные. Это в представлении Наташи.
Наташа (топает ногой; калейдоскоп фотографий исчезает):
– Ну нет! Выживу и добьюсь справедливости! Не дождетесь!
Входит Лена.