Разящий меч
Шрифт:
— Что-что? — вскинул голову Пэт.
— Исход, — пояснил Эмил. — Женщины, дети, старики, телеги с нажитым добром.
— И с ними еще по меньшей мере миллион лошадей, — добавил Эндрю.
— Они съедят лошадей. Тугары не стали этого делать, но мерки теперь понимают, что все не так просто.
— На то, чтобы накормить всю орду, будет уходить две тысячи лошадей в день, если, конечно, у них не будет другой еды. Очень скоро это ударит по ним. Мерки не смогут бросить свои юрты, значит, им придется оставить в живых тягловых лошадей и есть скакунов.
— Весенняя
— Сотня тысяч акров в день — только для лошадей армии, к середине лета это составит миллион акров, — сказал Эндрю, и его лицо осветила улыбка.
— Ты не ответил на предыдущее возражение, — ответил Гамилькар, подождав, пока переводчик передаст ему слова Эндрю. — Десяток уменов может пересечь территорию Руси за пять или шесть дней и перебить дезорганизованную массу людей под Кевом. — Он понизил голос. — Произойдет массовая резня.
Все уставились на Эндрю. — Их задержат, можете не сомневаться, — уверенно сказал он.
— Но как?
— Не волнуйтесь. — По его тону все поняли, что этот вопрос решен.
— Они по-прежнему будут есть моих людей, — гневно заявил Гамилькар.
Эндрю посмотрел на вождя. Он был не в силах ему возразить, так как чувствовал глубочайший стыд за убийство карфагенян на Потомаке.
— Но мы все равно будем сражаться, — тихо добавил Гамилькар.
— Если мы перекроем Нейпер броненосцами, то даже после нашего отступления меркам придется подняться вверх по течению, чтобы пересечь реку. А для этого надо будет проложить по лесу дорогу, по которой смогут проехать их повозки.
— А что с нашей едой? — спросил Эмил. Эндрю с надеждой взглянул на Джона.
— На поездах мы можем перевезти в Кев восемьдесят тысяч людей в день, если принять, что каждый будет иметь при себе десять фунтов груза. Запасов продовольствия на Руси хватит на девяносто дней. Это приблизительно сто тысяч тонн, значит, для их перевозки потребуется как минимум шестьсот грузовых платформ. — Джон на секунду заглянул в свои записи. — Даже если спешить изо всех сил, то переправка людей и продуктов в Кев займет тридцать дней. Но нужно отправить еще кучу других вещей: инструменты и оборудование из литейных и кузнечных цехов, ружейных заводов, лесопилен, паровозных депо. И я бы посоветовал забрать все сельскохозяйственные орудия, если мы хотим выжить и, конечно, если мы победим. Думаю, в целом потребуется дней сорок, и это при условии, что поезда будут двигаться днем и ночью. У нас заготовлено довольно много дров, но я не уверен, что этого достаточно. Для работы на каменном угле мы приспособили только шесть паровозов.
Все молчали.
— И потом, Эндрю, не забывай об армии. Реку надо патрулировать, но когда линию обороны прорвут, мы должны будем забрать ребят. К тому же существует проблема боеприпасов и оружия, которое мы производили почти три года. Только для того чтобы увезти полевую артиллерию, нужно два дня, еще день — на пушки, размещенные в городах.
— А как насчет флота? — спросил Буллфинч.
— Все броненосцы останутся охранять реку или морское побережье, — ответил Эндрю.
— А галеры?
— Если они пристанут к берегу чуть западнее Карфагена, мы эвакуируем всех моих людей, а также русских, которые живут поблизости, — сказал Гамилькар.
Эндрю кивнул.
— Значит, завтра и начнем, — подытожил Эндрю. — Те, кто может идти пешком, отправятся в путь. Дети, матери с младенцами, старики, которым больше шестидесяти, больные и раненые поедут по железной дороге.
— Иисусе, Эндрю, для таких вещей существуют специальные планы, которые надо рассчитывать несколько дней или даже недель.
— У нас нет столько времени! — воскликнул Эндрю. — Ты сам только что это сказал.
— Всем беженцам не хватит места в Кеве.
— Значит, надо взять спальные вагоны, которые используют железнодорожные рабочие, и отправлять их прямо в Рим. Тогда мы перебросим туда около ста тысяч людей за тридцать дней.
Джон кивнул.
— После того как мы отправим первых беженцев, надо увезти все продукты. И как бы это ни было неприятно, придется объявить военное положение, господин президент.
Калин улыбнулся: — Я согласен. — Все запасы продовольствия придется собрать вместе. Уэбстер, вы с Гейтсом сегодня напечатаете поручительства — мы национализируем продовольствие, а потом выплатим компенсацию. Когда все продукты с ферм вывезут, фермеры и их семьи могут ехать на восток.
— Вот он, капитализм, — вздохнул Уэбстер, вызвав у всех улыбки.
— Надо забрать все оборудование с заводов. Если мы потеряем машины и инструменты, проиграем войну. Когда заводы будут взорваны, первым делом увозим оборудование и рабочих с семьями, так как только они умеют обращаться с ним. Затем перевозим все остальное, а последней забираем армию — когда удерживать оборону будет уже невозможно.
— И все это надо сделать за три недели, — сказал Эндрю, глядя на Джона. — На самом деле я не могу гарантировать даже десяти дней, но мы постараемся продержаться как можно дольше.
Джон промолчал.
— А если они прорвут оборону прежде, чем мы закончим? — спросил Касмар.
— Приоритеты прежние, — мрачно ответил Эндрю. — Сначала — гражданское население, потом продовольствие, затем заводы и, наконец, армия. Если мерки прорвутся, вывозим армию вместе с заводами, а оставшимся придется идти пешком.
Касмар понимающе кивнул.
— Сожгите города, — тихо сказал Эмил.
— Сжечь Москву? — спросил Эндрю. — Нет. Меркам города не нужны. Кроме того, может, хоть что-то уцелеет, когда мы вернемся.
Он осмотрелся. Впервые с тех пор, как он отдал приказ, Эндрю задумался, что же это значит для него самого. Привычные вещи смотрели на него отовсюду. В углу тикали часы, рядом стоял стол — его украсил резьбой какой-то русский крестьянин; в кухне высились стопки тарелок, рядом была шкатулка, которую он подарил Кэтлин давным-давно, когда они в первый раз гуляли по Суздалю, взявшись за руки. Все это придется оставить. Он взглянул на Кэтлин.