Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю)
Шрифт:
Перекрещение или смешение разных народностей, порождающее новые типы, новые национальности, а также переход одного народа в другой совершаются по таким же неизменно действующим законам, как и все другое в мире; скачков, отступлений, идиллических исключений тут не бывает и не может быть. Дунайские Болгаре являются перед нами не каким-либо смешанным, переходным типом, а цельным Славянским народом; если были посторонние примеси, то они давно уже переработаны сильною, господствующей стихией, и оставили только некоторые следы. А если принять означенную теорию, то мы, наоборот, имели бы перед собою быстрый переход сильного, господствующего народа в другой, более слабый и притом подчиненный - явление совершенно противоречащее историческим законам. История как бы нарочно поместила рядом с Болгарами иные народы, чтобы свидетельствовать о невозможности подобных переходов. Вот уже около 1000 лет как орда Угров поселилась посреди Славян; однако они не только не ославянились, а, напротив, благополучно продвигают вперед мадьяризацию наших соплеменников. Европейские Турки более 400 лет живут посреди Славян и Греков и доселе еще не ославянились и не огречились, Румыны почти со всех сторон были окружены Славянами; в течение нескольких столетий они жили общею политическою и религиозною жизнью с Славянскими Болгарами, имели церковно-славянскую письменность и все-таки не превратились в Славян. Вообще Тюрко-Финские племена отнюдь не легко переходят в другие народности; доказательством тому служит северная и восточная полоса Европейской России.
Если обратимся к Болгарам и поищем каких-либо особых условий, которые могли бы благоприятствовать их быстрому превращению в Славян, то никаких подобных условий мы не найдем. Сторонники Тюрко-Финской теории указывали на одно только смягчающее обстоятельство: малочисленность Болгар, покоривших Мизию, ибо они составляли одну пятую часть Кувратовой орды; притом они будто бы были отдалены от соплеменных им Финских народов [79] . Но эта малочисленность, которую уже предполагал Шафарик, принадлежит к очевидным натяжкам, и деление Кувратовой орды на пять равных частей есть не более как гипотеза. Мы видели, что вообще рассказ об этом делении имеет чисто легендарный характер. Весь ход Болгарского движения, напротив, указывает, что главная масса Болгар сосредоточилась на Дунае; причем значительная часть этой массы поселилась в Мизии, отчасти покорив живших там Славян, отчасти отодвинув их далее на юг и запад. По всем признакам здесь было многочисленное и сплошное Болгарское население.
79
См. Черткова "О переводе Манасиинской летописи" (стр. 64) и Сочинения Гильфердинга (I. 26).
Далее, если бы Дунайские Болгаре были Финнами, то нет никакого повода говорить об их отдаленности от родственных им народов. Не надобно, во-первых, упускать из виду, что они нисколько не находились в изолированном положении по отношению к другим ветвям своего племени. Значительная их часть еще оставалась на северной стороне Дуная, в Дакии; кроме того, по смыслу сказания о разделе сыновей Куврата выходит, что к части Аспаруха с северо-восточной стороны, т. е. со стороны Днепра и Азовского моря, примыкал удел второго брата, а с северо-западной удел четвертого. Последний удел, т. е. Болгаре Паннонские, поселившиеся на р. Тиссе, не только не теряли связи с Нижнедунайскими Болгарами; но потом, когда было разрушено Аварское царство, они воссоединились с своими соплеменниками. Если Болгаре принадлежали к Тюрко-Финской семье, то их народность нашла бы могущественную поддержку и в самом народе Аварском, который также историография причисляла доселе к ТюркоФинским племенам. Болгаре некоторое время находились под игом Авар; но и после освобождения от этого ига они долгое время жили в соседстве с Аварами на Дунае. Однако эти два народа не только не могли слиться, но, напротив, мы видим между ними ожесточенную борьбу; эта борьба прекратилась только с конечным разрушением Аварского царства, которое было уничтожено соединенными усилиями Франков и Болгар в начале IX века. Болгаре "в конец истребили Авар" замечает один византийский писатель (Свида). Мы не думаем, чтобы это известие можно принимать буквально. По всей вероятности, далеко не все Авары были истреблены, и может быть, они впоследствии помогли Уграм завоевать Паннонских Славян.
А Угры, разве они далеко жили от Болгар? Нисколько. Они были их соседями с незапамятных времен еще в степях Южной России, откуда постепенно подвигались на запад; уже в первой половине IX века, по византийским известиям, мы находим Угров соседями Болгар на Нижнем Дунае. Если бы Болгаре были сами Угорское, т. е Финское, племя, то их народность должна была получить сильную поддержку и со стороны Угров. Принимая в расчет Болгар, оставшихся по ту и по другую сторону Азовского моря и близкие к ним племена Поволжских Финнов, мы получили бы почти непрерывное Финское население на огромном пространстве от Уральских до Балканских гор. Как же при таких условиях Дунайские Болгаре могли обратиться в Славян? Наоборот, тогда бы всем Южнорусским и Дунайским Славянам грозила опасность обратиться в Финнов. Но в томто и дело, что этот ряд Угорских народов был нарушен великим Болгарским племенем. По отношению к настоящим Уграм мы не только не находим со стороны Болгар какоголибо родственного влечения, а напротив, видим ту же племенную ненависть, как и в отношении Авар.
Наконец возьмем собственных Гуннов, т. е. Гуннов Аттилы. Напрасно было бы думать, что после падения его державы эти Гунны были все истреблены или ушли опять на восток. Напротив, часть их уцелела в Дакии и Паннонии. А другая часть, по словам Иорнанда, с сыновьями Аттилы удалилась на берега Понта в места, где некогда обитали Готы. Кроме того, небольшое количество Гуннов вместе с Сарматами (т. е. Сербами) основалось в Иллирике. Далее, младший сын Аттилы Эрнак поселился с своими Гуннами на краю Малой Скифии (в Добрудже), рядом с Аланами, которыми начальствовал царь Кондак. (Эти Алане были увлечены Гуннами из Задонских степей.) Двоюродные братья Эрнака, Эмнедзар и Узиндур, заняли соседнюю часть Береговой Дакии, откуда гуннские князья Уто и Искальм с своим народом перешли далее на юг: "потомки этих Гуннов прибавляет Иорнанд называются Сакромонтизии и Фозатизии" (cap. L.) [80] .
80
Менандр под 573 г. говорит, что на аварское посольство, возвращавшееся из Византии, напали "так называемые Скамары" и разграбили его. Феофан под 764 г. также упоминает о болгарских разбойниках, "называемых Скамарами". О тех же разбойниках Скамарах говорит Эвгипий в житии Северина. (См. Mem. Pop. II. 526). Упомянутые выше Иорнандовы Сакромонтизии, по всей вероятности, суть не что иное, как переиначенное название Скароманты или Скамары. Мы (вслед за Шафариком) сближаем с этим названием славянское слово скамрах или скоморох. Это одно из многих народных имен, обратившихся в бранное или насмешливое нарицательное имя.
Следовательно, вот сколько гуннских элементов имели Болгаре вокруг себя, и, если бы Гунны и Болгаре были равно Туранцы, то, конечно, коренная Болгарская народность нашла бы обильную пищу для своего сохранения и дальнейшего развития. А между тем, наоборот, Болгаре малопомалу ославянили почти всю восточную половину Балканского полуострова.
Итак, если допустить предположение, что Болгаре были соплеменниками Угров, то быстрое и коренное превращение их в Славян явилось бы событием не только чрезвычайным, но и просто ни с чем не сообразным. А потому мы смело можем утверждать, что Болгаре, пришедшие на Дунай, не могли быть не чем иным, как Славянами. Это положение только и может объяснить нам, почему вслед за окончательным поселением Болгар в Мизии мы видим усиленное славянское движение почти по всему Балканскому полуострову. Славянизация в VIII веке сделала такие успехи даже в южных частях полуострова, что Константин Багрянородный замечает: "ославянилась (esulabwuh) и оварварилась целая страна в то время, когда мировая язва свирепствовала во всей вселенной, а скипетр римский был в руках Константина Копронима" (De thematibus occidentis). Каким образом могла происходить такая славянизация уже в VIII веке, если бы сильное и господствующее над Славянами племя было чуждо им, финского или турецкого происхождения? Откуда бы вдруг взяли силы некоторые довольно слабые славянские народы, прозябавшие дотоле на почве империи? Да и вообще славянский элемент начал громко заявлять о своем существовании на полуострове только с появления на нем Болгар, т. е. с V века. Теория, толкующая о том, что Дунайские Славяне по своему мирному характеру даже не были способны ни к каким заявлениям, а ждали для этого предводителей, которые пришли к ним в виде чуждого и совершенно несимпатичного для них Угорского племени (как Славяне Русские ждали прихода Варягов, чтобы заявить миру о своем существовании) эта теория совершенно произвольная, не основанная ни на каких исторических свидетельствах и прямо не сообразная с историческим смыслом. Очевидно, пришествие Болгар подкрепило славянский элемент на Балканском полуострове и сообщило славянскому движению такую силу, что Византийская империя должна была напрячь все средства своей высшей гражданственности, чтобы положить преграду этому движению. Благодаря превосходству своей организации, ей удалось не только остановить его, но впоследствии произвести движение обратное, т. е. потрясти, ослабить Болгарское государство и снова огречить многие местности, сделавшиеся почти славянскими [81] .
81
Точно так же обитальянилась та Болгарская колония, которая по баснословному рассказу византийцев перешла в Италию прямо от Азовского моря с пятым сыном Куврата. А по известиям Фредегария (гл. 72) и Павла Диакона (кн. V. гл. 29), просто дружина Булгар, "происходивших из Азиатской Сарматии", бежала из Баварии от преследований короля Догоберта в числе 700 человек, под начальством своего князя Альзека, и около 667 года поселилась в герцогстве Беневентском с дозволения короля Гримоальда. Они заняли здесь три селения: Сепино, Изернию и Бояно. (И этуто дружину, в 700 человек, разместившуюся в трех селениях, новая историография считала пятой частью Болгарского народа!) Дальнейшая судьбы этой колонии неизвестна. В XV веке в тех же местах поселились новые славянские выходцы, именно из Сербии. (См. о том "Письма" деРубертис в Чтен. Об. И. и Д. 1858. 1.) Обращаем на этот предмет внимание наших славистов. Может быть, когданибудь им удастся открыть следы упомянутой Болгарской колонии в местных средневековых источниках.
V Черты нравов и обычаев у Дунайских Болгар. Их одежда и наружность. Мнимая связь с Камскими Болгарами
Если обратимся к другому ряду доказательств Тюрко-Финской теории к обычаям, то и здесь найдем, что эти доказательства набросаны поверхностно, имеют только подобие научных приемов и лишены всестороннего, критического рассмотрения. Вот в каком виде они изложены у Шафарика. "Равномерно образ жизни и обычаи природных булгарских государей решительно не славянские, напр. принесение людей и зверей в жертву богам, священное омовение ног в море, множество жен, падающих при виде князя ниц на земь лицом и славящих его, несение впереди войска конского хвоста вместо знамени, клятва на обнаженном мече и рассечение при этом собак на части, употребление человеческих черепов вместо чаш, биение пойманного вора дубиной по голове и бодание железными кривыми крюками в ребра, ношение широких шаровар по обычаю Турков, сиденье, поджав колена, задом на пятах (по обычаю Персов), предпочтение левой стороны правой, как почетнаго места" (271-272).
Ныне доказано, что для решения этнографических вопросов сходство и различие обычаев представляют самую слабую основу; что общие черты быта и религии могут встречаться у народов не только не родственных по происхождению, но даже живущих в совершенно разных частях света и не имеющих никаких сношений между собою. Поэтому доказательства подобного рода надобно строить с большою осмотрительностью и отличать существенные, действительно родственные черты от общих, принадлежащих не только известной народности, сколько известной степени гражданственности или влиянию одного народа на другие соседние и особенно на покоренные. Поборники ТунманоЭнгелевой теории, вопервых, не обратили внимания на весьма ясные свидетельства источников. Общие черты встречаем уже у Аммиана Марцелина при описании быта и характера Гуннов и Алан: Алане ("древние Массагеты" поясняет Аммиан) такой же кочевой, конный и воинственный народ, как и Гунны. Мало того, у Алан находим черты, прямо тождественные с краснокожими дикарями Нового Света, например скальпирование неприятельских голов. Однако Алане никоим образом не могут быть отнесены к Монгольским и Татарским племенам, с понятием которых мы привыкли связывать представление о кочевом, конном народе. Любимый напиток Татаро-монгольских кочевников составляет кумыс, или кобылье молоко: но, как известно, древние Литовцы и Сарматы также употребляли этот напиток. Тот же Аммиан, восхищаясь храбростью Алан, объясняет воинственный характер Персов тем, что они родственного происхождения со СкифамиАланами (другие писатели называют Алан Сарматами); этим свидетельством положительно решается вопрос о принадлежности последних к Арийской семье. А Болгаре вышли именно из той страны и из той группы народов, которую Аммиан описывает в IV веке под общим именем Алан, обитавших за Доном и Азовским морем, и мы имеем полное право заключить, что Болгаре принадлежали к СкифоСарматоАланской группе.
Далее, Прокопий, описывая нравы Склавин и Антов, говорит: "Они ведут образ жизни суровый и грубый как Массагеты; и Подобно последним покрыты грязью и всякою нечистотою; злые и лукавые люди между ними очень редки; но при своем простосердечии они имеют гуннские нравы" (De Bello Goth. 1. III. с. 14). Какого же более ясного свидетельства можно требовать от источников, чтобы видеть всю несостоятельность упомянутых доводов? Склавины и Анты, т. е. Дунайские и Русские Славяне, имеют гуннские нравы. А известно, что Прокопий под именем Гуннов разумеет преимущественно Болгарские племена, которые в его время играли едва не главную роль в политических отношениях империи со стороны Дунайской границы, и для нас совершенно понятно постоянное сопоставление с ними Антов и Придунайских Склавинов. В рассказах его о нападениях на империю мы обыкновенно встречаем то раздельно, то в совокупности, эти три народа: Гунны, Анты и Склавины. В его описании войн Вандальской и Готской в числе вспомогательных или наемных войск опять встречаются те же Гунны, Анты и Склавины; они преимущественно упоминаются в качестве отличных конников и стрелков. Общее или родовое название Гуннов, как мы уже говорили, заменяется у Прокопия иногда видовыми именами Кутургуров и Утургуров, а иногда другим общим названием Массагетов. (Припомним, что Аммиан Массагетами называет Алан.) Итак, о сходстве бытовых черт у Славян и у Болгар мы имеем положительное свидетельство Прокопия, который сам видел их и мог наблюдать их нравы, сопровождая Велизария в его походах. Следовательно, и с этой стороны, на которую, повторяем, можно опираться весьма условно и осмотрительно, источники говорят совсем не в пользу Тюрко-Финской теории.
Если сравним некоторые обычаи в частности, то опять встретим общеславянские черты. Например, клятва на обнаженном мече была также в обычае у Руссов; употребление человеческих черепов вместо чаш было присуще чуть ли не всем варварским народам; мы находим его у Германцев даже в VI веке, если припомним историю лангобардского короля Альбоина. Знамена или стяги с конским хвостом (столь свойственные народу, недавно вышедшему из кочевого, конного быта), предпочтение левой стороны, сидение, поджав колена на пятах (притом, "по обычаю Персов", народа совсем не турецкого), широкие шаровары (по известию ИбнФадлана, бывшие в употреблении также у Руссов) и пр. и пр. все это такие черты, которые никак нельзя признать финскими и турецкими по преимуществу.