Разыскиваем маму. Срочно! Том 1–2
Шрифт:
– А поставить меня и проверить?..
– Означает рисковать. Безопаснее, чем на моих руках, нигде не будет, – заверил меня Дитрих, а я едва не рассмеялась – как можно с таким равнодушным лицом бросать подобные романтические фразы?
Не прошло и минуты, как светящиеся глаза Дитриха стали совершенно обычными человеческими, а меня осторожно поставили на пол, и я наконец смогла полностью осмотреть своего будущего мужа.
Хорош, чертовски хорош! А как глаза нормальными стали, крылья убрал, так я вообще порадовалась. Правда, немного смущали
– Не ушиблись нигде? – вежливо поинтересовался Дитрих, на что я тут же мотнула отрицательно головой.
Не считая легкого испуга то ли от падения, то ли от знакомства с драконьими крыльями Дитриха, я никоим образом не пострадала.
– Все в порядке, – заверила я.
– Тогда предлагаю пройти на кухню, я перекушу, а вы зададите мне вопросы, вижу, вас многое интересует. А я так торопился, что даже не успел сменить боевой доспех на костюм аристократа.
– И прочитать мое имя в контракте, – добавила я, едва заметно усмехнувшись.
Нет, меня такое не обижало: с самого начала было понятно, что Дитрих ищет не жену и любовницу, а воспитательницу для племянников. Да и мы друг другу чужие люди, было бы странно только лишь из-за контракта нафантазировать что-то глупое и романтичное, а потом обидеться. Будет как в том анекдоте: сама придумала – сама обиделась. Просто видеть, как тень смущения и, пожалуй, легкой вины пробегает по мужественному лицу, было приятно. Что-то мне подсказывало, что такие эмоции у мужчины проявляются редко.
– Верно, но я не ожидал встретить вас… – Дитрих замолчал, вокруг его руки появились голубовато-фиолетовые разводы, а после появился свиток, который сам в воздухе развернулся. – Госпожа Кира, да? Не ожидал вас встретить ночью, так что простите мне мое грубейшее поведение. Повторюсь. После того, что мне сообщили дети, я не мог терять ни минуты. Еще раз приглашаю вас в столовую, где мы сможем задать друг другу вопросы и узнать все необходимое. Разговаривать в таком бардаке немного… неудобно.
Я удивленно огляделась и поняла: и впрямь бардак. Падал одна небольшая ниша, а по всему коридору разбросана столько камней, будто пара стен рухнула! Так что предложение Дитриха пришлось к месту. Да и любопытство меня сжигало.
Если Дитрих знал, какие у него племянники, если понимал, что слова про несколько глаз и острые зубы – не более, чем детские фантазии, то как же эти мелкие негодники смогли убедить его так быстро приехать? Чего такого они сказали, что Дитрих не успел ни доспехи сменить, ни даже мое имя прочитать?!
Вместо того, чтобы объяснить, как я оказалась в нише на этаже, на котором не только никто не живет, но и, подозреваю, не бродит, сдать с потрохами паникера Каллисто, уточнить, действительно ли злился Дитрих, разузнать, что спросили дети, да и вообще понять суть нашего контракта, я готовила еду в зоне для поваров, а Дитрих сидел за обычным столом и внимательно наблюдал. Нет, никакого желания впечатлять своей готовкой или демонстрировать умения из трех ингредиентов сделать не только съедобное, но и вкусное, у меня не было.
Только… только не могла я равнодушно смотреть на то, как Дитрих всухомятку ест хлеб с куском вяленого мяса. При этом вид у него был такой… Словно его резину жевать заставили. Повара ночью не работали, а хранилище с едой закрывали на три замка, ведь Франсуа-Доминик Четвертая, как рассказал мне Дитрих, обожала лакомиться всем, что найдет. Мантикора (не без участия сердобольного Соломона) взламывала кладовую, где хранилась еда под заклинанием стазиса, и бессовестно переедала. Мало того, что так Франсуа за четыре месяца отсутствия Дитриха (и, следовательно, какого-либо серьезного присмотра) заработала ожирение, так еще и аллергия стала мучить! Сейчас она вылечилась, но от привычки воровать еду ее это не отучило. Поэтому повара закрывали на ночь хранилище с готовой едой и другими продуктами, которыми можно быстро перекусить.
– Ключи от хранилища обычно находятся у поваров и кого-то из взрослых, потому что всегда есть шанс, что Франсуа-Доминик состроит глазки детям, а те поведутся и… Вот сейчас ключ у Брайона, который неизвестно где бродит, а потому ничего передать мне не успел.
Пока Дитрих рассказывал мне грустную историю похудения Франсуа-Доминик Четвертой и вытаскивал вяленое мясо и ржаной хлеб, которые та терпеть не могла, я пыталась представить мантикору с ожирением. Никогда не жаловалась на фантазию, но тут она прям спасовала…
В итоге я не выдержала, заглянула следом за Дитрихом в шкаф, где хранились ингредиенты для готовки, и обнаружила там все, что душа пожелает: от яиц до сырого мяса (которое мантикора тоже не ела, она же не какая-то там дикая!).
Посмотрела на полный шкаф, на посуду и инструменты для готовки (интуитивно понятные в освоении, в любом случае), посмотрела на Дитриха, который стоя ел кусок вяленого мяса, и сдалась. Ну не могла я не проявить хоть капельку сочувствия к голодному человеку, не могла! Убедив себя, что это я не такая уж и добрая, а вполне себе меркантильная (ну, вдруг завтрак для богатого работодателя станет существенным аргументом для выплат сверх контракта?), я продолжила делать омлет.
– Вы всегда такой голодный? – спросила я, когда Дитрих третий раз спросил, не готово ли.
– Нет, конечно, обычно только по праздникам.
– И что за праздник сегодня? Возвращение к племянникам? – поинтересовалась я, перекладывая омлет в с мясом и овощами со сковороды в чистую тарелку.
– Нет, что вы. Встреча с племянниками – это всегда безбрежная радость и несравненное счастье! А праздник – это невеста, которую не нужно от них спасать, – хмыкнул Дитрих, принимаясь за еду.