Разыскиваем маму. Срочно. Том 3
Шрифт:
Никого не было.
– Так, подожди-подожди, Даниэль, а в чем втором я солгал-то по твоему мнению? – спросил Соломон.
– В том, что Вика – иномирянка, которая не может использовать магию. Все она может. А раз вам об этом не рассказала, значит, не так уж сильно доверяет.
Виктория? Магию? Стойте, мы вообще про какую Викторию сейчас говорим?
Или другой Даниэль? Такие совпадения могут быть? Нет. Даниэль точно тот – Виктория лично дала его портрет Дитриху, который Алекс увидел в кабинете на столе у Дитриха. И,
Может ли Викторий быть две? Одна маг, а вторая – нет? Но если в Виктории есть магия, то почему ей позволили остаться с Даниэлем, а потом взять в руки артефакт, который разрушается от соприкосновения с магией?
А если… если Виктория скрыла, что владеет магией? Зачем – понятно, другое дело – как?! Она же из другого мира, моего мира. Немагического. А в немагических мирах маги не рождаются, даже самые слабенькие!
Сплошные вопросы – и ни одного ответа. У Соломона, кажется, тоже не было идея. Мы дружно уставились на Даниэля.
– Виктория иномирянка, которую наняли няней, потому что в ней не было магии, – медленно протянул Соломон. – Каким образом она владеет магией? Это абсурд!
– А каким образом облезлый кот разговаривает? – передразнил Соломон Даниэль. – Это абсурд.
– Я не облез… ладно, обычно я не облезлый. Это первое. А второе – а почему я не должен говорить?
– А почему Виктория не должна владеть магией? – приподнял бровь Даниэль.
– Потому что она из мира, где нет магии!
– Вот и ты не должен разговаривать, потому что ты кот! – шикнул Даниэль. – Но ты говоришь. А она – владеет магией.
– Ну и как тебя спасать? – вздохнул Соломон.
– Никак. Я должен ждать здесь Викторию.
– А я не уйду без Даниэля, – ответила я.
Это было немного безрассудно, довольно глупо, и, наверное, противоречило логике. Все-таки не в игрушки играем, кто знает, что может случиться? Но, во-первых, меня успокаивало присутствие Соломона – почему-то я была уверена, что случись что-то из ряда вон выходящее, котяра сможет меня спасти. Во-вторых, пока меня ни в чем не подозревали, я могла быть полезной. Посмотреть, что тут происходит, узнать то, что нужно Дитриху. Никогда не играла в шпионов, да и навряд ли мне понравятся такие вещи сейчас, но одного взгляда на Даниэля, на худые руки, на печать с воспаленной кожей, хватало, чтобы во мне горело огнем желание сделать хоть что-то.
Но делать это надо разумно.
– Соломон, кто кроме тебя знает, что я тут?
– Двен, Уэйн и пара отрядов Дитриха. С несколькими людьми у меня есть связь, но не идеальная, – буркнул Соломон. – Мы, конечно, можем остаться, но ненадолго.
– Иначе Дитрих хвост открутит? – спросила я.
– Иначе мне его может накрутить кто-то из поместья. Тут магов столько, что куда лапой не ступи – везде будут. Да и Беллен – это не шутка. До Дитриха ему далеко, но до Дитриха всем нам далеко, а так… Умный, зараза, может что-то заподозрить.
– И что лучше сделать? – Насколько разумно упрямиться и оставаться в поместье? Может, вырубить Даниэля, снять печать – и все с собой.
Я бросила быстрый взгляд на мальчишку – тот аж вздрогнул. И словно мысли прочел:
– Я знаю, что снятие этой печати может быть только добровольным!
– Да-да, хорошо вас учили, – буркнул Соломон. – Три дня. За три дня, если Виктория где-то в поместье, я найду ее. Или, если она где-то во владениях Шаренсата, ее найдут люди Дитриха. В ином случае – снимаем с тебя печать, Даниэль, и уходим. Или не снимаем, но уходим. Выбор за тобой. Пошли к тебе обратно в комнату, моя прекрасная леди, надо бы еще поболтать.
Болтал в итоге не Соломон, а я сама. Нет, он тоже что-то говорил, по крайней мере, ответил, что со мной или без меня остался бы в поместье, чтобы поискать Викторию – слова Даниэля нужно было проверить. И добавил, что волноваться не о чем – все нужные люди предупреждены об изменении плана и страхуют нас на случай непредвиденных ситуаций.
А потом я подробнейшим образом, не упуская ни единой мелочи, рассказала о своих приключениях. Или злоключениях? Сейчас уже все виделась в более радужном свете, но тогда…
– Это странно, – сказал Соломон. – Это очень и очень странно.
– Что именно? – Я присела на кровать рядом с разлегшимся котом и тут же вляпалась в шерсть.
Надо бы заметить, что Соломон остатки шерсти терял не менее активно, чем ранее.
– Поведение Беллена Шаренсата. Он вспыльчивый, не отрицаю. Но не дурак. Бить артефакты из-за гнева… Может, конечно. Но только если у него есть хотя бы один в запасе. А чтобы совсем без них остаться. Очень, очень странно.
– Но химера меня больше не о чем не предупредил, – заметила я.
– Вот поэтому я и говорю, что все ужасно странно. Беллен очень хитрый и продуманный. Мне иногда кажется, что даже его вспышки гнева – имитация. Больно они уж к месту бывают, – пробормотал Соломон. – Ладно, утром станет виднее. Уже поздно, отдохни. Тебя тут хоть покормили?
Я мотнула головой.
– Изверги, – буркнул Соломон. – Понятно, почему у них тут все такие худые ходят. Я сейчас вернусь, пожрать принесу.
– Думаешь, не дадут?
– Думаю, да.
– Почему?
– Кошачья интуиция.
Кошачья интуиция оказалась здоровской штукой – посильнее женской уж точно. Пожрать мне и впрямь до утра ничего не дали, и если бы не Соломон, притащивший кусок запеченного мяса, хлеб и салат из овощей, то сидеть бы мне голодной и даже холодной – никакого варианта отопления в моей комнате не предусматривалась.
– Вот, запоминай, кот в хозяйстве – штука полезная, – сказал Соломон, разламывая мой стул и сооружая из него костер внутри камина, которым, по видимости, давно никто не пользовался.