Разыскиваются полицией

Уозенкрафт Ким

— Не будь настолько уверена.

— Я не сказала, что это так. Я только полагаю, что это вполне вероятно. У них мы можем перекантоваться, принять какие-то решения.

— А они не… ну, ты понимаешь… Оклахома-Сити?

— Господи, нет! Дайана, как ты могла подумать?

— Я ничего не подумала. Но даже сенаторы иногда переходят из партии в партию.

— Мы не являлись политической партией.

— А кем вы были?

— Группой подростков, желавших изменить мир.

— И поэтому ограбили банк?

— Я не грабила. Это совершили отморозки из непримиримых.

Большинство из нас понятия не имели, что нечто подобное планировалось.

— Но обвинитель считал по-иному.

— То ли считал, то ли таким способом добивался продвижения.

— Жесткая тактика.

— Да, — кивнула Гейл. — Но не более жесткая, чем у тех, кто судил тебя.

Дайана замолчала. Повсюду простиралось голубое небо, и лишь на самом горизонте белели крохотные пушистые облака. Одно из них по форме напоминало кролика — задние лапы застыли, готовые к прыжку.

— Откуда в тебе это взялось? Почему ты внезапно перестала мне доверять?

— Нервничаю, — поморщилась Дайана. — Не знаю людей. Никого из тех, кто нам помогает. Помогает тебе. Чувствую себя собачонкой, которую тебе некуда пристроить и поэтому ты вынуждена везде таскать за собой.

— Чушь!

Гейл не сказала, что их союз не просто упряжь. Но, задумываясь о недавнем прошлом, настоящем и перспективах на будущее, не могла не признать, что Дайана — ее ближайший друг. В данный момент, напомнила она себе. Их дружба вынужденная, скорее не дружба, а партнерство. Однако это не объясняло щемящего чувства, возникающего в груди при мысли, что Дайана способна совершить глупость, вернуться в Техас к тем подонкам, а она не в состоянии ее остановить.

— Знаешь, что я решила, когда в Оклахома-Сити случился теракт?

Дайана резко повернула голову, в глазах появился вопрос, но она тут же отвернулась и стала смотреть на дорогу.

— Разумеется, после того, как прошел первый шок и немного померк ужас. Когда аналитики начали свою бесконечную работу и заявили, что бомба была сделана из обычного удобрения…

— А что, трудно делать бомбы?

— Тоже интересный вопрос, — продолжила Гейл. — Но я постоянно себя спрашиваю: почему мы удобряем наши поля взрывчатыми веществами?

Дайана махнула рукой в сторону комбайна. Огромное зеленое механическое чудовище ползло к горизонту, оставляя за собой полосу — одну из сотен, даже из тысяч, испещривших поле.

— Вот тебе и ответ. Здесь больше нет семейных ферм. Это мегахозяйства, принадлежащие крупным корпорациям, и они предпримут все возможное, чтобы снизить затраты на производство и увеличить доходы. Все очень просто. — Она показала в сторону комбайна: — Словно экспедиция на Луну. У них теперь в кабинах кондиционер и стереосистемы.

— Где бы ты хотела жить, если бы у тебя был выбор?

Дайана на мгновение задумалась.

— Наверное, в тропиках. На Гавайях. В Аризоне. В общем, где жарко. А ты собираешься остаться в Оклахоме?

— Тоже пока не знаю. Согласна на все, где бы со временем почувствовала себя в безопасности.

— Шутишь?

— Нисколько. Искренне надеюсь, что пройдут годы и я сумею расслабиться. Мне необходимо многое наверстать.

Пока я понимаю одно: все переменилось. Мир, куда я пришла и в котором намереваюсь жить, — совершенно иной. Я словно получила право на вторую попытку. Хочу, чтобы она удалась и все получилось. Мечтаю учиться, познавать и обзавестись добрыми, хорошими друзьями.

— Ты говоришь словами рекламы какого-нибудь колледжа или военной службы.

Гейл надолго замолчала, а затем вздохнула:

— Я подумываю о том, чтобы обзавестись семьей. Но сомневаюсь: не поздно ли?

— Выйти замуж за бухгалтера, отречься от собственного прошлого, сделать вид, что ничего подобного не было? И добиваться крох счастья в каком-нибудь предместье?

— А ты жестока. Такая молодая — и циничная. — Гейл посмотрела в окно. Комбайн превратился в зеленую точку на краю горизонта. И куда ни глянь, всюду простирались поля. — Я даже не представляю, могу ли я иметь детей. Ведь я перешла сорокалетний рубеж, и с каждым днем шансов становится все меньше.

— Ты хочешь ребенка? — Интонацией Дайана попыталась смягчить смысл вопроса.

— Да.

— Ренфро тоже поговаривал о детях. А у меня голова всегда была забита другим. Скажите пожалуйста, семья! Но на твоем месте я бы не ставила на себе крест. В наши дни медицина на многое способна.

— Мне кажется, самое трудное — найти мужа.

— А зачем муж? — Дайана так покосилась на свою спутницу, что та поняла, какая между ними пропасть. Пусть она старше и мудрее, но во многом не сведуща. — Нуклеарных семей [38] становится все меньше. Я читала в журнале. Таких, чтобы был муж, жена, один или двое детей. Их число снизилось до двадцати процентов от населения. Люди или разведены, или предпочитают не жениться, или вообще голубые. Не желают слепо следовать традиции и не хотят юридических осложнений. Не говоря уже о душевных страданиях.

38

Семьи, состоящие из родителей и детей.

— А как же насчет радости от того, что посвящаешь себя родным, семье?

— Гейл, что с тобой? Откуда это в тебе?

— Не знаю. Наверное, боязнь адаптации. Видимо, давит сознание, что нужно приноравливаться к новой жизни.

— Согласна, это не просто. Но спешки нет.

Гейл пожала плечами и грустно улыбнулась:

— Тик-так, тик-так, тик-так.

— Знаешь, я за тебя переживаю. Надеюсь, у тебя все получится. Но сама я к этому не стремлюсь.

— Может, изменишь свои взгляды, когда станешь старше.

— Посмотрим. О, черт! — Дайана сняла ногу с педали газа. Автоматическая реакция — машина замедлила ход, но при этом стоп-сигналы не загорелись.

— Что такое?

— Увидела в зеркальце. Дорожный патруль.

Гейл напряглась и вжалась в сиденье.

— Мы не превышали скорости?

— Вот еще! Пусть я ненормальная, но не настолько глупая.

— Поезжай за тем грузовиком. Веди автомобиль и ни на что не обращай внимания.