Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Шрифт:
– Телефон нормальный хошь?
– Хочу…
– Ну так это дальше надо денежки зарабатывать… орденочки продавать…
– А… где взять?
– Где, где, в Караганде… Адресочек тут один на примете есть… Там этих орденов должно быть, как…
Димка кусает губы. Таньки нет. Её никогда нет, когда она нужна, Димка уже привык. Привык, что приходит в дом, и выйдет на порог дедушка её, Кто-То Батькович, хоть убей, не помнит Димка его имя-отчество, и только руками разведёт, а нету Танюшки, ускакала куда-то, стрекоза… Да счас прибежит, мил человек,
Только тут сегодня другое.
Тут не до чайку.
И ни до кого, и ни до чего…
– Кого-то из близких подозреваете? – спрашивает следователь.
– Да что вы, как можно-то… – старик разводит руками.
– Да всяк можно. Вон, только что с вызова, внуки у деда пенсию умыкнули, на игрушки спустили…
– Да как можно… внученька моя… стрекоза-егоза…
– Мальчишка, говорите, в дом забрался?
– Да то ли мальчишка, то ли девчонка молодая… я и ружьишко со стены снял, так, припугнуть… думал, пенсию унесли, или ещё чего… а тут вот оно что…
– А ведь не первый случай в округе…
Это Димка говорит. Его никто не слышит. Не слушает. Ни Кто-То Батькович, ни следователь.
– Здесь распишитесь… Ну что, Игорь Иванович, мы, конечно, так-то по рынкам посмотрим, где орденами торгуют, но ничего не обещаем…
– Спасибо, ребятушки… это же что обидно… не деньги же… память…
Димка смотрит, как люди в форме составляют протокол, уходят, растерянно глядит им вслед, ничего не понимает, неужели ничего сделать нельзя, ничего…
– Да тут на стопицот телефонов хватит…
– Тихо ты, идиотина…
– Сам-то…
– Чш, хороши галдеть-то…
Танька смотрит, как Артур перебирает ордена, медали, снимает с подушечки, и по карманам, по карманам. Артур тут за главного, Сизый, чтобы пособить, если что, а Танька на шухере стояла, ну ничего, без шухера обошлось…
Выбираются из обворованного дома – тихонечко-тихонечко, и боязно так, и радостно, а мы чего сделали, а нас никто не засёк, и чувствует себя Танька уже не Танькой в чужом доме, а Ларой Крофт, расхитительницей гробниц. Ей бы ещё пушку какую, только пушку Артур ещё не даёт, говорит, рано…
– Поджигай.
Это новенькое что-то. Пока суд да дело, Сизый дом соломой обложил, бензинчиком сбрызнул.
Боязно Таньке.
– Да ну, на хрена жечь…
– Ты чё? Мы своё взяли? Взяли. Дай и ему тоже своё взять…
– Кому ему?
Танька не понимает.
– А то сама не знаешь, кому служим…
Танька не знает. Вспыхивает домик, охваченный пламенем, Танька бежит с остальными к дороге, ну надо, так надо, поджигать, что делать-то. Вот уже кто-то дверь распахнул, выбежал из дома, бежит, ругается, прикольно так… С Артуром вообще не страшно, это когда в одиночку дедовы ордена тырила, страшно было, а так нет…
А это что…
Что-то крадётся там, за хозяином дома, тёмная тень, приближается, принюхивается, прислушивается. Волк? Нет,
Человек на крыльце кричит что-то, щас милицию вызову, всё такое, не видит тёмное нечто за спиной. Тень обрушивается на человека, прибивает к земле, выпускает клыки.
– Чего уставилась?
Это Артур на Таньку орёт.
– Интересно, да?
– А это… это кто там?
– А то сама не знаешь.
Танька не знает. Таньке страшно.
– Мы своё взяли, теперь он своё возьмёт…
Танька бежит за Артуром, только бы не обернуться, только бы не видеть то, непонятное, а то сейчас как поднимет окровавленную морду, как кинется за Танькой…
Вот теперь Танька заживёт.
Вот теперь. Когда у неё айфон есть, новее некуда, ни у кого нет, у Таньки есть, Танька ещё кулончик себе золотой прикупила, хоть человеком себя почувствовала. Ну и ещё много чего, толком не разобрала даже, ну это дома разберёт. Только надо, чтобы мамка-папка не видели, а то начнут приставать, откуда деньги, откуда… блин, от верблюда…
Совсем уже собралась домой Танька, тут Артур выходит, бледный какой-то, сам не свой, что за чёрт…
– Танюш… там это…
– Чего?
– Он тебя… видеть хочет.
– Кто он?
Артур фыркает.
– А то сама не знаешь…
Танька так и похолодела. Сам. Боязно так. Уж к директору в школе ходила, не так страшно было, а тут…
Идёт Танька. К двери, за которую никому заходить не велено.
– Ты чё? Так пошла, что ли?
– А чё?
– А то. В его времена, знаешь, девки так не ходили, в сороковых годах, ты уж не пугай старичка… Юбка до библейского места, блин, сиськи еле прикрыты… Чего ты там накупила, платье какое-нибудь надень, бусы там…
Боязно Таньке. В маленьком чёрном платье уже и не Танькой себя чувствует, а не пойми кем. И входит за Артуром в комнату с приспущенными шторами, оглядывается испуганно, вот-вот появится что-нибудь из тёмного угла…
Точно. Появляется. Вот он. Не как на фотках во всяких там учебниках, и не как ночью показался из темноты, а какой-то другой. Истлевший скелет, еле сохранивший человеческие черты. Пахнет от него так… вот так пахло, когда крыса под ванной сдохла, ещё три дня не могли найти, откуда воняет. И палёным чем-то подванивает. Ну да, где-то Танька слышала, тело его на костре сожгли.
И Артур потихоньку делает знаки, мол, терпи да помалкивай, нравится не нравится, спи, моя красавица. И этот Таньке руку целует, галантно так. Таньке никто ещё никогда руку не целовал. И говорит что-то. Хрипло так, невнятно, ну ещё бы он внятно говорил, горло у него уже сгнило всё, и на костре обуглилось.
Танька ничего не понимает, у Таньки выше двойки с минусом по немецкому и не было никогда. И Артур опять знаки делает, дескать, что там вообще понимать, киваешь и улыбаешься, и хорош… Главное, не стошниться за чайным столиком от трупного запаха.