Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Шрифт:
Помню, как стоял над телом Анны, как все остальные – сколько нас было в доме – стояли вокруг, смотрели на меня.
Кто-то наклонился над Анной, коснулся жилки, которая не билась, сказал:
– Мертва.
Я ждал, что они сделают со мной. За окнами пробивался рассвет, начинался новый день, но не бил звонарь на башне в колокола, не трубил рожок пастуха, не вертелись юркие крылья мельниц.
Все стояли и смотрели на меня.
А потом как-то разом показали
Когда я уходил из дома, я ещё не верил, что они поступят так. Я ждал, что меня казнят. Что меня посадят под замок. Но это… я ещё думал, что люди в доме хотят припугнуть меня. Проучить меня. Я ещё думал так, когда вернулся к дому вечером, с богатым уловом – но стражник у входа скрестил руки на груди и строго покачал головой.
Наступала ночь.
Я укрылся на заброшенной мельнице, развёл огонь, чтобы разогнать подступающую темноту и холод. Я ждал чего-то – сам не знаю, чего.
В темноте леса показались недобрые огоньки, звери подбирались к мельнице – ближе, ближе. Огонь не пугал их, они смотрели в пламя – не мигая, принюхивались, чуя дух человечины. Помню, ещё пытался отбиться от них железным ломиком, когда…
Когда…
Что-то происходило со мной, я не мог удержать в руках железный лом, у меня уже не было рук, пальцы мои превращались в длинные когти, я уже не мог стоять на двух ногах, опустился на четвереньки, чувствуя, как моё тело покрывается шерстью…
Вожак подобрался ко мне, придирчиво обнюхал, сделал какой-то знак следовать за ним, в темноту ночи…
Путник ещё пытался отбиться от нас – Вострозуб кинулся на него, выбил весло из слабых человеческих рук, привычным жестом перекусил глотку. Мы набросились на мясо – изголодались холодной ночью, мельком я заглянул в лицо убитого, оно показалось мне знакомым, только я не мог вспомнить, где я его видел.
Утолив голод, мы расположились на заснеженном холме, Желтоглаз запел вечную песнь Ночи и Зимы, и мы подхватили его мелодию.
Жарким днём отсыпались в темноте логова, тихонько перешёптывались друг с другом, есть ли что-то там, за пределами нашего леса. Да ничего нет, на одной стороне земли наше логово, на другой стороне земли, за лесом – дом стоит, там люди ночью прячутся. А больше и нет ничего…
– Ма-ма-а!
Я прислушался. Кричали где-то рядом, совсем рядом, кричал ребёнок, этот крик показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, что он значит. Стая была в стороне – затравили молодого оленя в тёмной чаще – я хотел позвать своих, но передумал, слишком уж мелкая добыча ребёнок.
Я нашёл его без труда, это оказался мальчик скольки-то там лет, не знаю, скольки, не разбираюсь в годах. Он смотрел на меня – как мне показалось,
– А до-мой… хочу…
Домой… что-то ожило в памяти, тут же снова опустилось куда-то в прошлое, в воспоминания, в сны.
Домой… я вспомнил яркие огни на холме, где по ночам прятались люди, я почувствовал, что нужно идти туда. Я направился к дому, махнул хвостом, приглашая мальчика идти за мной следом.
– До-мой? – спросил он.
Я кивнул. Кажется, он не понял меня.
– До-мой? – повторил он.
– Да… ма-а-а-ай… – я еле-еле выговорил это слово, я уже и забыл, что значит – слово.
Огни на холме приближались, я смотрел на них, мне было страшно, как бывало всегда, когда я приближался к чему-то неведомому, например, к большим скорлупам, которые качались на волнах реки, или к коробу с четырьмя скрипучими крыльями на вершине. И в то же время я шёл к дому – и меня охватывало сладостное чувство, очень непривычное, давно забытое.
Мы подобрались к дому, я видел освещённые окна, я видел людей там, в комнатах, чудные твари на двух лапах, жгли огонь над чашей с водой. Пели песню Дома, песню Очага.
Я постучал в дверь.
Ни на что не надеясь, я постучал в дверь.
Дверь не открывали. Я и не ждал, что её откроют, – где это видано, чтобы люди открывали двери посреди ночи. Мальчик захныкал, сначала неуверенно, потом всё громче.
Я снова постучал в дверь, ни на что не надеясь. Дверь распахнулась, на пороге стоял человек с ружьём, я никогда не видел ружья, догадался, что это оно, а потом человек вскинул ружьё, и…
Я вспомнил, что нужно делать. Вспомнил – из каких-то прошлых жизней: встал на задние лапы, поднял передние лапы вверх.
Что-то произошло со мной, я смотрел, как мои когти вытягивались в пальцы, длинные, тонкие, как шерсть сползает с меня, клочьями, клочьями…
…вернулся под вечер с богатым уловом, Игнат помог мне занести в Дом полные корзины рыбы. Пока ещё не собрались все в Доме, мы разложили рыбу жариться в очаге, разлили по бокалам вино, посидели, помолчали, помянули Анну. Мало-помалу начали собираться остальные обитатель Дома, за окнами быстро темнело.
Пели песню Дома, песню Очага.
Развели огонь пожарче, нажарили рыбы, напекли хлебов, расселись за столом, покрепче закрыли двери на засов, чтобы не пробрались звери из леса.
Звери из леса…
Звери…
Что-то я вспоминал про них, не мог вспомнить: что именно.
И мои домочадцы ахнули, когда я отодвинул засов и вышел в темноту ночи.
Звери обступили меня, я видел в их глазах лютый голод и лютую злобу, но видел я и ещё кое-что, они смотрели на меня, на человека, будто вспоминали что-то…