Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов
Шрифт:
Ананьев осуждает философию пессимизма. Он считает, что эта философия не является серьезной теорией, она не обогащает человека, не увеличивает его умственного и нравственного богатства, а ведет к "виртуозности" - к игре в серьезную мысль. Философия пессимизма не только не серьезная, но и глубоко вредная теория. Она ведет к "ужасам и глупостям" в практической жизни, в поведении людей. Она парализует развитие науки, тормозит прогресс. Она ведет к нравственному нигилизму, попирает самые элементарные нормы человеческой морали, чувство порядочности. Когда у молодого Ананьева, соблазнившего Кисочку, проснулась совесть, он ясно осознал, что совершил зло, равносильное убийству. Он убедился в том, что его аморальный поступок находится в тесной связи с теорией
В "Огнях" убедительно показана связь мировоззрения человека с его социальной практикой, с поведением в жизни и утверждается необходимость для человека передового мировоззрения и гуманистического нравственного кодекса, которыми он должен руководствоваться в своей жизни. В этом утверждении заключается основная идейная направленность рассказа Чехова "Огни".
Своеобразное место в системе образов занимает третье лицо - рассказчик. Случайно ночью он услышал какую-то большую правду в споре двух людей, но еще в ней не разобрался; логика этого образа заставляет предполагать, что в конце концов рассказчик придет к той философской и этической правде, которую проповедовал Ананьев. Соглашаясь в тайниках души с убедительными доводами о несостоятельности философии пессимизма, рассказчик в то же время делает уступку этой философии по гносеологической линии: как будто прав Ананьев, но все-таки... "ничего не поймешь на этом свете". Этот агностицизм, конечно, пессимистичен. Так проявилась некоторая непоследовательность автора "Огней" в его отношении к пессимизму. Непоследовательность в отношении к пессимизму отразилась и в образе Ананьева. Признавая несостоятельность философии пессимизма, называя пессимистические мысли "несчастьем" для молодого мозга, который только начинает самостоятельную жизнь, Ананьев вместе с тем считает, что эти же мысли в старости представляют собой "умственное богатство", так как они выстраданы, являются продуктом долгой внутренней работы.
Более определенную позицию в отрицательном отношении к философии пессимизма занял Чехов через год в "Скучной истории", где пессимизм осуждается без всяких уступок и где появляется новая грань в разработке проблемы пессимизма. Чехов приходит к правильной мысли, что заигрывание с пессимизмом связано с недочетами в миро-
созерцании человека. Так эволюционировало отношение Чехова к пессимизму в годы перелома.
Еще более активен Чехов в своем отношении к философии пессимизма и безразличия к понятиям добра и зла позднее, в годы творческой зрелости, когда о" в "Палате № 6" решительно выступил против пассивной философии жизни. Кстати сказать, спор Ананьева с Штенбергом в "Огнях" во многом предвосхищает спор Громова с Рагиным в "Палате № 6". Идейно-творческое развитие Чехова от "Огней" к "Палате № 6" сказывается и в том, что осуждение пессимизма в "Огнях" дано на материале интимной жизни человека, его отношения к женщине, а в "Палате № 6" - на материале социальном.
Есть одно яркое место в "Огнях", где осуждение пессимизма намечено (но только намечено) на материале более широкого круга явлений - социальных. Ананьев обращается к Штенбергу: "Теперь, положим, к вам, как к умному человеку, приходят люди и спрашивают вашего мнения, например, хоть о войне: желательна, нравственна она или нет? В ответ на этот страшный вопрос вы только пожмете плечами и ограничитесь каким-нибудь общим местом, потому что для вас, при вашей манере мыслить, решительно все равно, умрут ли сотни тысяч людей насильственной или же своей смертью: в том и в другом случае результаты одни и те же - прах и забвение. Строим мы с вами железную дорогу. К чему, спрашивается, нам ломать головы, изобретать, возвышаться над шаблоном, жалеть рабочих, красть или не красть, если мы знаем, что эта дорога через две тысячи лет обратится в пыль? И так далее, и так далее..."
Философии пессимизма в "Огнях" противопоставлена жизнеутверждающая идея прогрессивного
Есть одно замечательное место в "Огнях", где Ананьев раскрывает перед Штенбергом картину будущего: "В прошлом году на этом самом месте была голая степь, а теперь поглядите: жизнь, цивилизация! И как все это хорошо, ей-богу! Мы с вами железную дорогу строим, а после, этак лет через сто или двести, добрые люди настроят здесь фабрик, школ, больниц, и закипит машина!"
Здесь звучат и пафос прогресса, и мотив светлого будущего родины, характерный для Чехова-патриота.
* * *
Сложность работы над философским содержанием "Огней", решение проблемы пессимизма были трудной творческой задачей для молодого писателя. В письме к Плещееву от 9 апреля 1888 г. Чехов признается, что он долго и упорно работал над "Огнями", - повесть "не вытанцовывается", приходится "бороться" с нею. Автор преодолевал сопротивление сложного материала.
В этом же письме Чехов называет два момента, характерных для его работы в области "серъеза": он испытывает чувство- неудовлетворенности и стремится работать добросовестно. Этот новый стиль работы Чехова проявился и в процессе написания двух других повестей конца 80-х годов - "Степи" и "Скучной истории". В письмах, сопровождавших создание этих произведений, тоже звучит мотив авторской "борьбы".
Создание нового жанра - лирико-философской повести - потребовало от Чехова больших творческих усилий.
* * *
С проблемой пессимизма в "Огнях" тесно связано этическое содержание рассказа, так как проблема в основном поставлена на материале личной жизни человека. И в данном случае проявился повышенный интерес Чехова переходного периода к этическим вопросам.
В "Огнях" Чехов убедительно показал, что и в личных отношениях нельзя пренебрегать моральными принципами, игнорировать человеческий "нравственный кодекс".
В этическом содержании "Огней" есть сходство с Тургеневым в разработке темы личной жизни. Произведения Тургенева на эту тему, как известно, исполнены большой нравственной чистоты. Эту особенность Тургенева-писателя подметил M. E. Салтыков-Щедрин, сказавший, что после прочтения произведений Тургенева легко дышится, тепло чувствуется; читатель ощущает, как нравственный уровень в нем поднимается. (М. Е. Салтыков - Щедpин. Поли. собр. соч. Т. 18, 1937, стр. 144.)
Этими словами Щедрина можно охарактеризовать и этическое содержание произведений Чехова и, в частности, "Огней". Чехов также заставляет читателя глубоко задуматься над жизнью, над человеческими взаимоотношениями, над своим собственным поведением в жизни.
Кроме этого общего сходства Чехова с Тургеневым, можно отметить в моральном содержании "Огней" один мотив, близкий тургеневской этической философии. В финале повести Тургенева "Фауст" читаем: "Одно убеждение вынес я из опыта последних годов: жизнь не шутка и не забава; жизнь даже не наслаждение... жизнь - тяжелый труд. Отречение, отречение постоянное - вот ее тайный смысл, ее разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний как бы они возвышенны ни были, - исполнение долга, вот о чем следует заботиться человеку..."
Некоторые стороны этой этической философии нашли отражение в "Огнях", где есть отзвук тургеневской мысли о необходимости "отреченья" в личной жизни человека и об исполнении долга. Кисочка говорит: "Каждый человек должен терпеть то, что ему от судьбы положено". Но Чехов не принимает полностью этой философии отреченья человека от личных радостей в жизни, он полемизирует с фаталистической и пессимистической теорией личного счастья.
В контексте рассуждений Ананьева об этих словах Кисочки есть примечательное указание на то, что так говорит "замученный человек". Таким образом, по Чехову, философия отречения - не норма, а удел замученного жизненными обстоятельствами человека. Этическая проблема у Чехова перерастает в социально-этическую.