Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009
Шрифт:
Ха, пожалуйста! Фредди с энтузиазмом подставил ладони под све-товую струю. Остальные скопировали движение.
– А в чем дело, офицер? – шершавым голосом спросил Джимми. – Мы просто сидим, отдыхаем…
Так, раздвинулись. Блондин сунул луч фонаря между Фредди и Валерой.
На крыльце, в ярком эллипсе, с хулиганским нахальством дымил жир-ный косяк.
– Это что?
– Где? Не знаю! – Фредди повернул голову. – А что там?
Блондин выключил фонарь и заговорил негромко, глядя вдаль, в желтую хмарь над крышами, где скакал
– Странные люди, бу-бу. Столько лет дежурю – одно и то же, бу-бу, одно и то же. Не отпирайтесь, парни, экономьте время! Нарушение пустяковое, зачем делать из себя дураков? Мы пятнадцать минут сидели, любовались, бу-бу. А ты, фонарем в сторону Фредди, бычок за спину. Какой смысл бу-бу-бу~
Валера дернул плечом – показалось, что полицейский сделан из резины, а сквозь дыры в его лице глядит внимательный толстый зверь. Метеором шарахнуло важное и нехорошее предчувствие – слишком быстро, чтобы понять его смысл; рассудок наугад щелкнул фотоаппаратом, надеясь нес-колькими днями позже проявить и предъявить гадкие улики – уже без тол-ку, без пользы…
Копы подняли их, построили в шеренгу, распотрошили кошельки. Ир-ландец похлопывал фонарем по бедру, внимательно изучал лица и одежды, мусолил водительские карточки. Дыры на честном лице затянулись, дежур-ные движения мысли отлично читались по рисунку губ и бровей. Три нару-шителя, слева направо. Первый чижик чистенький, в очках, сыночек па-пенькин, юность, трепет, и республиканская готовность лизать крепкую ру-ку закона; номер два – мужик мутноглазый, заморский, мается, не пой-мешь, что на уме, лучше не миндальничать; третий жгучий жук-латинос, живой, подвижный, тут все ясно.
– Вы двое (твердый палец тык, тык) марш к машине. Мартин, прими! А ты, птенчик (отечески шлеп Джимми по плечу), рассказывай. Как же ты докатился?
Из-извините, сэр, Джимми, желтый, как луна, посверкивал линзами очков. – Я первый раз… И вообще случайно. Больше не повторится, чест-ное слово!
– Твое счастье, что в машине места на двоих. На, держи! – Ирландец бросил ему кошелек. – И бегом отсюда! Десять секунд, чтобы тебя не ста-ло. Раз! Два!… Стой! Вернись.
– Д-дда, сэр. – Джимми подошел, преданно поднял подбородок.
Ирландец хмыкнул. Повернулся к пленникам, которых его напарник уже застегивал в наручники (Валеру веселил нежный холод металла).
Парни, могильники есть? Отдайте своему другу. Затрахаетесь потом получать.
Дверца машины захлопнулась полумрак, теснота. Сказочная смена де-кораций, детский спектакль, полустертое воспоминание. По плечам гуляли волны, зарождаясь в желудке, нагруженном жирным ужином. Частота и амплитуда волн коррелировали с окружающими звуками. Модуляция.
– Хей-хей! – прохрипела теснота. – Как живем, мужики!
Машина заурчала и поплыла. Снаружи закружили пятна света, замель-кали миражи листьев, побежали тени узловых объектов, задающих ритм: деревья, здания, столбы. С боков уютно поджимали чьи-то плечи. Валера щурил глаза – представлял, что едет на карусели. Тошнота способствовала. Он улыбнулся и прошептал «карусель», но вместо милой картинки нарисо-вался замшелый диск, лязгнул металл, дохнуло ледяным ужасом…
– Офицер! – веселый Фреддин голос. – Просьба, офицер. Браслеты распусти, туго затянул.
– Подожди, сейчас выйдем.
Машина остановилась под ярким фонарем. Полицейский участок бодр-ствовал: моталась входная дверь, бурлила суета, реготали энергичные копы. Голоса маслом лились на душу и гасили волнение. По радужной пленке растекались пятна ночи, качались потешные пузырьки растаявшего ужаса. Меня арестовали, думал Валера, глотая неуместный смех. Какая чушь! За траву, как студента. Американская система приняла в жернова, теперь уже не сбежишь. Ну и слава богу, можно ослабить струны.
Приключение выпячивалось из пучины черной змеей, выкладывало кольца, кодировало утомленный ум: плыви по маслу, ничего не решай, не следи за часами. Происходящее сыпалось в память кое-как, бессвязным коллажем.
– Что стал, раздевайся! Одежду сюда клади. Не спи, ты не один у меня.
Трусы до колен. Повернись… Так. Одевайся и в коридор.
– Палец расслабь, расслабь! Ч-ч-черт, техника… Нет, сорвалась. Давай еще раз… Ага, вроде скушала.
– Это у вас новая машина? Раньше, я читал, чернилами снимали.
– Новая, новая. Давай безымянный. Да расслабь же!
Йо, браза! Сигареткой помоги. Не куришь? Жаль. За что взяли?
– Гм… За траву.
– Курил, что ли? А говоришь, не куришь! Меня за драку. С шестерыми бодался, прикинь! Первый раз такое. С двумя, с тремя – было. А с шесте-рыми никогда… Парни, сигаретку?
Шершавая стена царапала затылок. В теплых масляных волнах зарож-дался непорядок: открывались нехорошие прорехи, выглядывали нахаль-ные мерзкие мысли, будто не свои.
В среду будет звонить Наташка.
Хорошо, если это кончится до среды.
Враждебный мир копировал сознание, в нем тоже открылась прореха: дверь камеры визгнула, и запустили партию нахальных, мерзких типов.
– Друг, курить есть?
Валера помотал головой. Закрыл глаза.
Йоу! Глухой?
Ч-черт… Ответить легкой ухмылкой, не открывая глаз: матерый усталый зек, все на свете повидавший. Не драться же будут, при охране.
Типов окликнули из угла, они радостно пошли здороваться. Запахло си-гаретным дымом.