Реальный придуманный мир
Шрифт:
У меня не имелось уверенности, что план сработает, и от беспокойства пропал аппетит. Я возила ложкой по тарелке, предполагая, как придётся расплачиваться. Хорошо если ограничимся уборкой и мытьём посуды.
– У нас клюёт, - тихо проговорил Богдан.
Я выпрямилась и схватилась за кружку, как за спасательный круг. Богдан пересел ко мне, освободив место двум подошедшим мужчинам. Они смотрелись, как постаревший рыцарь и верный оруженосец. Один - высокий и плечистый, с короткой стрижкой и бородкой, в которых прослеживалась седина; широкий лоб бороздили глубокие морщины и придавали ему суровый вид. Его спутник напротив - мелкий и тощий с взлохмаченной густой шевелюрой и редкой щетиной.
– Складно рассказываешь, - произнёс «рыцарь».
– Только дюже охота услышать конец истории, - добавил мелкий.
– Обязательно услышите, - заверил Богдан, - но за хорошую историю, требуется хорошая плата.
Мужчины насупились, а я напряглась. Богдан положил руку мне на плечо и провел по шее большим пальцем. «Не кипишуй», - говорило прикосновение.
– И сколько же вы хотите? – сощурившись, поинтересовался высокий.
– Всего лишь оплатить наш обед.
Он хмыкнул и махнул рукой, подзывая подавальщицу.
– Их обед за наш счёт. И эля ещё принеси.
– Всем, - добавил второй.
Девушка приняла заказ и поспешила за напитками. Мужчины снова уставились на нас, переводя взгляд с меня на Богдана.
– Ну, мы ждём.
Я откашлялась и продолжила.
– К великому сожалению обоих мужчин драки не случилось. Вмешался Всеотец.
Орд требовал наказать наглеца, посмевшего прикоснуться к его жене. Фрейдис никак свой поступок не комментировала, стояла гордо вскинув подбородок и молчала. Но не виноватым молчанием покорной супруги, пойманной на адюльтере, а гордым и холодным, таким каким можно заморозить пламя. Естественно, она ведь богиня, а муж всего лишь человек, пусть и герой-воин. Всеотец пребывал в смятении, он знал распутный нрав Фрейдис. Поговаривали, ту не раз заставали в покоях родного брата. Но что за дело, Всеотцу до досужих сплетен, тем не менее оставить поступок Кьелля без внимания он не мог. Почесав окладистую бороду, он возвестил."За содеянное ты, Кьелль, из рода Бьерке проговариваешься к изгнанию из Вальхаллы. Но памятуя о твоих подвигах, ты будешь возвращён на землю. Тебе будут дарованы новое тело и шанс прожить жизнь заново. И сохранена память, дабы не забывал о своих проступках. Распорядись этой возможностью правильно. Такова моя воля, Всеотца и правителя девяти миров!"
Проснувшись в постели Кьелль вспомнил произошедшее. Голова болела, как после весёлой пирушки. Он провел рукой по лицу, не открывая глаз, и замер. Это не его рука! Он откинул одеяло и вскочил. Из-под длинной рубахи торчали маленькие ступни, взгляд скользнул выше и упёрся в округлившийся живот. Он повернул голову и в отражении зеркала, висевшего на стене, увидел худое девичье лицо. Осознание произошедшего хлестнуло наотмашь. Оказаться в теле девицы, да ещё на сносях! Кьелль сел на лавку, спрятал лицо в ладони и горько заплакал.
Мужчины явно разочаровались такой стремительной развязкой. Я нервно задёргала ногой, и Богдан положил ладонь на колено, призывая успокоится. Как раз подошла подавальщица и поставила на стол четыре наполненные кружки. «Рыцарь» взял её и поднял.
– Что ж выпьем за хорошую историю, - заключил он, видимо не желая казаться дураком, который очевидно переплатил.
Мужчины оказались матросами. Они не только заплатили за наш обед, но и подсказали, где найти корабль.
– Поговори с нашим капитаном. Лэн любит таких разговорчивых.
– Да чего греха таить, - вставил его товарищ, - я бы тоже послушал. В море не так много развлечений. А хорошие истории мы любим.
Богдан бросил на меня взгляд из серии «я же говорил» и подмигнул. Мужчины предлагали посидеть ещё, выпить по кружечки эля в надежде на очередную байку, но мы оказались и распрощались на дружественной ноте. Напоследок, Богдан долго о чем-то шушукался с подавальщицей. Судя по тому, как она жеманничала и театрально смущалась, разговор был личным. Внутри шевельнулась обида. Или это что-то другое? Я отвернулась, не дав мысли развиться. Чужие шуры-муры меня не касается.
– А что, историй со счастливым концом у тебя не предусмотрено? – спросил Богдан, когда мы вышли на улицу.
– Ну знаешь, какой мир такие и истории.
– Хочешь сказать, ты на ходу сочиняешь?
Я кивнула и, состроив максимально равнодушную физиономию, спросила.
– А о чём ты так долго болтал с официанткой?
– Организовывал ночлег. Нам разрешили переночевать в сарае.
– Какая неслыханная щедрость.
– Весь сеновал в нашем распоряжении, так что хорош ворчать.
Сенник был заполнен лишь наполовину. Ворох сухой травы, сваленный в дальнем углу, пах лугом и утренней свежестью. Ещё зеленоватая, видно недавно собранная, она мягко пружинила и оказалась лучше любой перины. Я в полной мере оценила стремление деревенских парней затащить девушку на сеновал. Правда мне сельской романтикой пришлось наслаждаться в одиночестве. Богдан куда-то смылся. Неужто пошёл охмурять подавальщицу, которая сама была не прочь. В груди неприятно кольнуло, и я мысленно себя отругала. Взрослый мальчик имеет право. Он же не мой парень. "А мог бы стать твоим" - пришла внезапная мысль.
[1]струнный смычковый музыкальный инструмент, распространённый в Скандинавии VIII-XI веков.
Попытка уснуть успехом не увенчалась. Я крутилась с боку на бок, пока шорох не известил о возвращении этого ловеласа. Приподнявшись на локтях, смерила Богдана взглядом. Его довольный вид неприятно полоснул по нервам.
– Чего не спишь?
– Уснёшь здесь. Ты где-то шляешься. Нарвёшься опять на неприятности, вытаскивай тебя потом. Что ты так ухмыляешься?
– У меня отличная новость. Я нашёл нам корабль.
– Правда? Я думала...
– я запнулась, меня не должно касаться с кем и как он проводит время.
– Что ты думала?
– подозрительно сощурился Богдан.
– Не важно. Когда мы отплываем?
– Завтра утром.
– Кто-то всё-таки польстился на коготь дракона?
– Ага щас. Пришлось добавить.
Он ухватил себя за мочку уха, на которой больше не было серьги полумесяца. Богдан устроился за спиной и подсунул мне руку под голову, а вторую опустил на талию. Напряжение терзавшее последние пару часов спало, и мышцы расслабились. Я поймала себя на том, что как-то быстро привыкла к его объятиям. Но сопротивляться собственному организму не хватило сил. Я обмякла и удобнее устроилась в его руках.