Реальный противник (Пока молчат оракулы)
Шрифт:
РЕТРОСПЕКТИВА-3. «ОРАКУЛ»
У Рамирова была одна странная привычка. Читая какую-нибудь книгу, он сознательно прерывал чтение на самом интересном месте и предавался размышлениям над прочитанным.
Вот и накануне, вернувшись в свою «конуру» в пансионе «Голубая роза» и благополучно избежав роковой встречи с госпожой Лэст, он наскоро поужинал, почти полностью исчерпав имевшийся в холодильнике запас продуктов, просмотрел очередной, стандартно скроенный, боевик (одна из «пиратских» тиви-станций Евронаций специализировалась на показе фильмов со стрельбой, погонями и зубодробительными драками по так называемому «блуждающему каналу», хотя пропаганда насилия — в том числе и посредством произведений искусства —
Заснул Ян сразу, даже громкие щелчки в соседнем номере, где проживал некто Олли Брюс, человек неопределенного возраста, рода занятий и национальности, в этот раз не помешали ему. С этими звуками была особая история. Неизвестно, на какие средства существовал сосед Рамирова, потому что с утра до ночи он торчал в пансионе. Тем не менее, одевался он как плейбой. Поселившись в «Голубой розе», Рамиров очень быстро обнаружил, что из номера Брюса постоянно доносятся сквозь стену какие-то нераспознаваемые звуки, весьма напоминающие чмоканье чересчур страстных поцелуев. Однако Рамиров ни разу не видел, чтобы его соседа навещали женщины. Спросить напрямую Брюса о происхождении звуков Ян не решался — не потому, что тот был замкнутым, нелюдимым типом, а потому, что сам Рамиров свято соблюдал принцип «не-лезь-в-чужую-жизнь». В то же время звуки действовали Яну на нервы, из-за них он частенько не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и тщетно пытаясь найти убежище под одеялом и даже под подушкой… Все прояснилось совершенно случайно: как-то, находясь в пресловутом «положении риз», Рамиров перепутал двери и вломился в номер к соседу. Оказалось, что тот сидит в кресле и швыряет в закрепленную на стене мишень палочки с резиновыми присосками… Позже выяснилось, зачем Олли понадобилось «с утра до одури», как выразился он сам, упражняться в явно бесполезном для общества занятии. Просто-напросто раз в месяц Брюс совершал вылазку в какой-нибудь игорный зал, где практикуется подобное развлечение — название его напрочь вылетело из головы у Рамирова, — находил простака с тугим кошельком и заключал с ним пари, что с десяти метров десять раз попадет в «десятку». Тот, естественно, ссылаясь на положения теории вероятности или просто на здравый смысл, охотно ловился на удочку и через минуту выкладывал кругленькую сумму, еще не понимая, на кого нарвался… Заключалось второе пари: на этот раз, что Олли с завязанными глазами наберет не менее пятидесяти очков из ста возможных, и он их действительно набирал, и заполучал еще одну сумму с несколькими нулями. Поправив таким способом свои финансовые дела, Олли возвращался в пансион и возобновлял тренировки. С утра до вечера — сидеть и швырять палочки с присосками…
Итак, в тот вечер Рамиров заснул праведным сном младенца.
Однако, пробудился он, когда рассвет еще только начинал брезжить за жалюзи окон. Словно кто-то окликнул его из глубин подсознания, напрочь прогнав сон. Чувство непонятной тревоги сжало сердце.
Ян прикрыл глаза, но вместо очередной серии сновидений увидел мысленным взором события вчерашнего дня. И снова видел он бледное лицо Виктора Кранца, белизну которого подчеркивала ярко-алая струйка, сползавшая из угла рта. И вновь слышал он булькающий, захлебывающийся подступавшей к горлу кровью, голос своего старого друга: «Передай… только Бригадиру… Понял?.. Ни в коем… случае… сам не надевай «оракула»!»… И снова видел Рамиров, как роскошный черный «опель», объятый пламенем, врезается в стеклянную витрину магазина, разнося ее на миллионы мельчайших осколков… Как распахивается дверца фургона, и парни с автоматами валят на тротуар Ченстоховича и подошедшего к нему парня…
Рамиров встал и не спеша оделся. Сооружая себе кофе, он размышлял.
Выводы были не очень утешительными.
Судя по всему, Рамиров оказался помимо своей воли втянутым в противоборство двух мощных социальных группировок. С одной
Но с другой стороны был загадочный Легион — подпольная и хорошо вооруженная организация, созданная из отборных экс-милитаров и использующая методы партизанской войны на территории «врага». Как известно, в ходе боевых действий такого рода не щадятся те, кто случайно оказывается на траектории пуль, и этого Рамиров при всем своем сочувствии к «бывшим» одобрить никак не мог.
Однако, Ян понимал, что с того момента, как взвалил на себя ношу поручения Кранца, ему, так или иначе, придется действовать.
В этом месте Рамиров прекратил пока размышления, допил остывший кофе и ткнул пальцем в клавишу тиви-бокса. Было уже девять часов утра, а в это время должны были работать все сто тиви-каналов Европейского Сообщества.
Обычно Ян ставил переключатель поиска каналов в режим автоматического поиска и развлекался давным-давно придуманной им игрой. Первая фраза, услышанная им по тиви-боксу, расценивалась им как своеобразный эпиграф к начинавшемуся дню. Все равно что открыть наугад книгу, выбрать вслепую строку и считать ее иносказательным предсказанием своей судьбы. Детские игры…
На сей раз тиви-бокс автоматически включился на какой-то религиозной программе с лощеным проповедником в белой хламиде, хорошо поставленным голосом вещавшим с трибуны прихожанам:
— …ибо как гласит Библия, «А я всегда с Тобою; Ты держишь меня за правую руку, Ты руководишь меня советом Твоим и в конце примешь меня в Славу»…
Тут переключатель каналов перескочил на другой канал, где усиленно рекламировали акции компании «Евростар».
Рамиров налил себе вторую чашку кофе.
Так, подумал он. Ничего себе эпиграф!..
В тот момент он еще не знал, что данная цитата из Экклезиаста вскоре станет поистине пророческой для него…
А потом Ян сел за стол, чтобы поработать над своей повестью, и тут же забыл и о поручении Кранца, и о перипетиях вчерашнего дня, и о том, что на нем висит долг госпоже Лэст по плате за проживание в пансионе.
Он снова бежал по лесу, продираясь через хитросплетение веток, а сзади стучали нервной чечеткой автоматные очереди, и в душе нарастало отчаяние, потому что ребята погибли, и некому было довести их дело до конца, некому было предотвратить залп ракетных батарей, и он совершенно забыл, кто и зачем послал его в этот ночной лес…
Как всегда неожиданно, на запястье раздался писк зуммера. По наручному видеофону Рамирова могла вызывать только его пятнадцатилетняя дочь Джулия.
Временами — справедливости ради, следует отметить, что такое бывало не часто — отношения Рамирова с дочерью приобретали односторонне-корыстный характер. Вот и сейчас, после дежурных вопросов о делах, Джилька осведомилась, не будет ли в состоянии «милый папхен» выдать своей любимой и единственной дочери пару сотен юмов «на мелкие расходы».
Рамиров изумился не самому факту бесстыдного вымогательства, а сумме, на кою оное предполагалось.
— Сколько-сколько? — недоверчиво повторил он. — Да зачем тебе столько денег?
— А тебе? — ловко парировало удар его чадо. — Ты все равно старый, тебе не нужны ни наряды, ни развлечения…
— Извини, Джилька, — сказал Рамиров. — Я сегодня на мели. Нет, серьезно… Ты лучше скажи, кто это там виднеется за твоей спиной? Что это за молодой человек? Твоя новая «первая любовь»?
— Дурачок, — сказала Джилька. — Никакая это не любовь, а Вильгельм. Вильгельм Клозер, мы с ним вместе занимаемся в колледже…