Реальный противник (Пока молчат оракулы)

Посреди ночи он проснулся от стука в дверь. Стучали настойчиво, но, видимо, кроме него, никто больше не слышал этого стука, потому что в соседней комнате раздавался храп жены.

Он понял, что за ним пришли ОНИ.

Кто такие «ОНИ», он не представлял себе точно, но знал, что ОНИ пришли наказать его. Наказать за то, что когда-то он убивал ИХ. Пулей, осколком брошенной

«Но ведь я не виноват, — думал он, затравленно прислушиваясь ко все более настойчивому и грозному стуку в дверь. — Меня бы уволили, если бы я не выполнял приказы. Куда бы я тогда пошел? Кому бы я был тогда нужен? Ведь всю жизнь меня учили только одному: убивать. Убивать по приказу и по собственной инициативе. Убивать и калечить таких же, как я… Я же больше ничего не умел, господи!.. А у меня и тогда уже на шее были жена без прописки и, соответственно, без права на получение работы, а еще двое вечно чего-то клянчащих, чумазых, но таких родных чад, для которых постоянно нужно было покупать, покупать, покупать!..»

Отказаться убивать было все равно что получить клеймо неблагонадежности, с которым потом никто не принял бы даже в самую захудалую контору уборщиком мусора.

А безработица — это медленная смерть, он это хорошо знал. Он до сих пор помнил свои слезы, когда отец в очередной раз возвращался ни с чем с поисков работы, и мать, срывая отчаяние и злость на нем, сколько-то-летнем пацане, давала увесистую затрещину…

Стук повторился. На этот раз, кажется, стучали в окно.

Он укрылся одеялом с головой. Но в дверь и в окно продолжали безжалостно барабанить. Он засунул голову под подушку, но стук доставал его и там.

Он сел на кровати. Потом встал и вгляделся в черноту окна, изредка озаряемую радостными вспышками световой рекламы.

На улице, перед домом, была толпа — шевелящаяся подобно червям масса людей, тянувших к нему руки со скрюченными пальцами. В дверь стучали уже так, что казалось: еще немного — и она рухнет.

И тогда он завопил.

Через полчаса он уже не узнавал ни жену, ни сбежавшихся на крик соседей, и все твердил бессвязно, что с ним хотят расправиться, и все просил кого-то простить его, пока дюжие люди в белых халатах, привычно выкручивая ему руки, впихивали его в смирительную рубашку…

— Милитарный психоз, — равнодушно разъяснил всхлипывающей жене молоденький врач, потирая ушибленную новым пациентом руку. — За последнюю неделю ваш муж — уже девятый, причем только у меня…

На следующий день после начала учений наша бригада, входившая на этот раз в резерв Главного Объединенного Командования, располагалась в глухом лесу. Вообще-то, лес был не таким уж глухим. Обычный смешанный лес, характерный для среднеевропейской полосы. Просто ближайший населенный пункт располагался от района выжидания бригады не менее, чем в ста пятидесяти километрах.

Примерно в час ночи меня вдруг срочно вызвал к себе не кто иной, как сам бригадный коммандант полковник Калькута. По дороге я тщетно ломал голову, зачем ему понадобился именно я и в такой поздний час, но так и не придумал ничего правдоподобного.

— Лейтенант, — хрипло сказал Калькута, когда я вошел в его кабинет-палатку и представился по всей форме, — завтра, а точнее — сегодня, в пять ноль-ноль наша бригада подключается к выполнению задач в рамках проходящих учений…

Тут он многообещающе замолчал и некоторое время сидел, отупело рассматривая вмонтированный в пластиковый походный стол экран-карту, размером с добрую двуспальную простыню. Было на карте понаверчено штабистами такого, что сам черт ногу сломит. Были там и прямоугольники минных полей, и рубежи, и разграничительные линии, и разноцветные позиции «наших войск» и «супостата», и угрожающие стрелы ударов и контрударов, и пунктиры отходов, и бомбовые налеты авиации, и страшный огонь псевдоядерной артиллерии. И вся эта катавасия условно разворачивалась на весьма обширной территории «лесов, полей и рек»…

— Вы! — вдруг рявкнул полковник, и я чуть было не вздрогнул. — Именно вы, лейтенант, и одно отделение из вашего взвода будете представлять бригаду на учениях! Подберите людей в состав группы по своему усмотрению, но так, чтобы парни были — не как цветки в проруби! Командование «северных», — (то бишь, «наших войск»), — поручает вам ответственнейшее задание… Подойдите к карте.

Я подошел. Калькута ткнул жестким и желтым от никотина пальцем куда-то в необозримую зелень лесов чащобного типа.

— Вот здесь, — не без торжественности возвестил он. — Здесь место выброски вашей группы. Парашютами пользоваться с минимальной высоты. Время вылета с полевого аэродрома «Филд Гроу» — час-двадцать, десантирования — два ноль-ноль дэ плюс один, то есть завтра ночью… Сразу после приземления — сбор и выдвижение в ускоренном темпе в направлении высоты «Круглая». Теперь так. Вот здесь, — бригадный коммандант снова упер палец в карту, — в квадрате 83–77, по имеющимся сведениям, с завтрашнего дня будет расположен штаб сто тридцать седьмого ракетно-штурмового полка «южных». В непосредственной близости от него должен находиться центр управления огнем ракетных батарей «противника», сокращенно — ЦУОРБ, цветок в проруби!.. Ваша задача — уничтожить или вывести его из строя к исходу дэ плюс один.

Про себя я присвистнул.

Задание было из разряда знаменитых суворовских переходов через Альпы. Только, в отличие от славного полководца, нам предстояло марш-бросками преодолеть менее чем за двадцать часов добрую сотню километров по лесной чаще и буеракам, да еще, так сказать, «в тылу врага»; плюс ничем себя не обнаружить и уничтожить вдесятером объект, где одной охраны наверняка не меньше усиленной роты!.. Объект, конечно, условный, но охранять-то его будут реальные люди. А у них — свои задачи, за отработку которых им тоже будут ставить оценку строгие дяди-Посредники…

— Вам ясна суть задания? — осведомился комбриг, прервав мою мысленную аналитическую деятельность.

— Так точно! — тут же ответил я. Армия приучает человека сначала четко ответить, а уже потом думать.

— И еще вот что, — вспомнил Калькута. — Действовать при выполнении задания как в боевой обстановке, никаких скидок и поблажек ни подчиненным, ни себе самому, цветок в проруби! Связь с бригадой на время выполнения задания отменяется. После выполнения задания выбрать и, если нужно, оборудовать посадочную площадку, впоследствии обозначать ее тремя ракетами-радиомаяками с интервалом в десять, пятнадцать и двадцать секунд, чтобы обеспечить посадку вертолета, который прибудет за вами, — Калькута перевел дух после длинной фразы и с неожиданной иронией добавил: — Как готовиться к заданиям подобного рода — полагаю, вам известно.