Реальный противник (Пока молчат оракулы)
Шрифт:
Асфальт был покорежен воронками, из которых кое-где прорастали к свету упрямые, белесые побеги чахлой растительности. Стволы некогда могучих деревьев валялись на бульварах в самых неожиданных местах.
Везде были обильно рассыпаны стреляные гильзы — и большие, от крупнокалиберных пулеметов, и маленькие — от пистолетов и автоматов.
Людей в городе видно не было, но Рамиров чувствовал, что кто-то, прячась, наблюдает за ним.
Ян свернул за угол и застыл. Прямо на него двигались развернутой шеренгой бравые парни в пятнистых комбинезонах, вооруженные до зубов.
Рамиров отпрянул обратно за угол и прижался плечом к скользкой от плесени стене, на которой было крупно написано аэрозольной краской: «НАМ СДАВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ!». Однако, оглянувшись, он понял, что оказался в западне.
Сзади приближалась группа людей в штатском, они тоже были вооружены и оснащены «оракулами». В одном из них Рамиров, к своему изумлению, узнал Эккса.
Страх сковал все мышцы Яна, тем более, что «оракула» на своей голове он не обнаружил («Я же оставил его в пансионе!», обожгла сознание страшная мысль), но вскоре Рамиров убедился, что ни та, ни другая сторона не обращает на него никакого внимания. Словно он превратился в невидимку…
Пути двух отрядов пересеклись как раз на перекрестке.
И тут же началась сумасшедшая стрельба. Воздух наполнился роем жужжащих и свистящих свинцовых мух, которые метались между стенами домов, откалывая от них куски кирпича и штукатурки. При ведении огня такой интенсивности, да еще почти в упор, невозможно промахнуться. Рамиров невольно закрыл глаза, а когда все стихло, то с трудом разлепил пыльные веки и с опаской посмотрел на место боя.
Он ожидал увидеть там гору трупов и раненых, истекающих кровью, но перекресток оказался пуст.
Каким-то образом воюющие группировки сумели уцелеть, и теперь шеренги людей, только что стрелявших друг в друга, удалялись, каждая — в своем направлении.
И тогда Рамиров понял, что идет война, в которой противники абсолютно равны, потому что и те, и другие владеют «оракулами», позволяющими выходить целым и невредимым из любой передряги; что за время войны, которой еще не знала история, погибали только мирные жители и что конца единоборству юнписовцев и «эксов» не будет никогда, потому что любая война кончается поражением одной из сторон и победой другой, а о какой победе здесь может идти речь?..
Он проснулся в холодном поту.
Откинув смятые простыни, уселся на кровати и судорожно закурил. Голова болела так, будто ее стянули стальным обручем. Рамиров ощупал макушку и обнаружил, что спал не снимая «оракула».
Он с отвращением стащил шапочку и бросил ее на стул.
Включился тиви-бокс — накануне Ян установил таймер включения на восемь часов — и замогильный голос раздался еще до того, как осветился экран:
«…и вот, конь белый и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец, и вышел он победоносный, чтобы победить»…
Рамиров нажал кнопку на пульте, и голос умолк.
Ян невольно покосился на «оракула».
Вот он, венец, чтобы победить, подумал он. Он делает любого, даже самого слабого, человека сильным и неуязвимым. Он спасает от любой опасности. Он никогда не ошибается
Так что же в нем плохого, за что его можно было бы ненавидеть? Почему так важно запретить людям пользоваться им? Почему я так хочу уничтожить этот, несомненно, полезный, приборчик?
Не потому ли, что он предназначен именно для того, чтобы одни люди побеждали других? Но разве «оракул» нельзя использовать в интересах мирного труда спасателей, врачей, исследователей других планет, наконец, просто для того, чтобы сделать безопасной и лишенной всяких угроз жизнь многих людей?..
Рамиров вздохнул и погасил сигарету.
Нет, подумал он. Ты пытаешься обмануть самого себя, братец. Ведь ты прекрасно знаешь, в чем главное зло «оракула»… Прежде всего в том, что он способен многократно усилить и реализовать извечные слабости человеческие, одна из которых — упование на чью-то помощь. Ты пользуешься этой дьявольской штуковиной всего несколько дней, но разве ты не становишься все более зависимым от нее?!. Разве в те моменты, когда от тебя требовалось напряжение всех сил и воли, твоя рука не тянулась автоматически к волшебной палочке… то есть, шапочке?! Разве ты не перестал бояться смерти? А ведь это очень страшно, когда человек перестает опасаться, что в любую минуту его существование может прекратится… Наверное, это уже — не человек, вернее, не совсем человек…
Это — своего рода рабство, вот что это такое! Человек станет рабом им же придуманной машины, и тогда действительно сбудется мечта идиота…
Ради того, чтобы это никогда не сбылось, не жалко уничтожить любой, пусть даже самый гениальный, плод человеческого разума!..
Почему же ты тогда не уничтожишь «оракула» прямо сейчас, спросил внутренний голос. Зачем ты продолжаешь пользоваться его услугами? Сожги его, утопи в реке, выбрось в мусорный ящик!.. Что: слабо?!. На словах-то ты, как и все, — умник, а на деле — слаб человек?..
Сам дурак, огрызнулся Рамиров. Чтобы бороться с врагом, нужно до конца изучить его. Должен же я иметь полное представление о том, на что еще способен этот головной убор?!.
Но, возражая так самому себе, Рамиров с тихим ужасом понимал, что его невидимый оппонент все-таки прав… Слаб человек, слаб!..
РЕТРОСПЕКТИВА-8. АКСЕЛЬ
Ян вышел из подземки на поверхность в центре, где не бывал уже бог знает сколько времени. Перемены бросались в глаза.
Прямо на ступенях подземного перехода сидели проститутки. Когда Рамиров проходил мимо них, одна оторвалась от бутылки дешевого вина и хрипло проворковала:
— Мальчик, курс любви сегодня упал еще на десять пунктов, так что спеши воспользоваться!
— Не будь дурой, Лорка, — процедила другая, меланхолично жевавшая жвачку и одновременно мрачно разглядывавшая огромную дыру на черном, заканчивающемся выше колена чулке. — Не видишь, что этот мальчик — безденежный херувим?
— Ангелочка можно обслужить и в кредит, — сказала третья, окутанная облаком табачного дыма, и хихикнула.