Реальный репортер. Чему не учат на журфаке
Шрифт:
– Слушай, Таня, но ведь так не должно быть, – говорю я, пока мы ждем из типографии очередной «белый куб». – Журналист не должен помогать людям – в смысле, это не должно быть его целью. Наше дело – информировать, расследовать, вносить ясность в умы, а помогло это кому-то или нет – дело десятое. Я даже в чем-то понимаю тех великих московских журналистов, которые тебя футболили. Правозащитная деятельность – это совсем другая профессия, разве нет?
– Я раньше тоже так думала. Ты посмотри, что у меня написано под шапкой газеты: «Информационно-просветительский еженедельник». Знаешь,
– Ты ощущаешь себя четвертой властью?
– Наверное, это слишком красиво звучит, но после той истории с «Востоком России» я по-настоящему это осознала. И еще я поняла, что мне тоже нужна своя вертикаль, иначе съедят. В Хабаровске есть несколько приличных изданий, и я с ними сотрудничаю. Они перепечатывают мои тексты, тема попадает в интернет, ее аудитория стремительно растет. Таким образом я расширила сферу своего влияния за пределы района, и с тех пор эффективность моих публикаций возросла в разы. Теперь мне уже никто не говорит: ну чего ты мечешься, все равно ничего не получится. Теперь уже все понимают: получится!
«Фантастические события произошли в Александрово-Заводском районе нашего Забайкальского края. По крайней мере так считают мать и дочь Аклановы из села Бутунтай. Невозможно описать условия, в которых они живут, проще сказать, что живут они в девятнадцатом веке. И вдруг их проблема выносится на уровень замгубернатора, и в считаные месяцы вопрос с квартирой решается. Что же случилось?
– Однажды я прочитала небольшую заметку о смелой журналистке из Ванина, которая сама инвалид, но помогает людям, – рассказывает Людмила Акланова. – Я не знаю, зачем я это сделала, но я позвонила ей и разрыдалась в трубку. Татьяна обещала, что попытается помочь. И вот – помогла.
– Я написала о беде этой семьи губернатору Забайкальского края и подписалась не просто своим именем, а добавив: лауреат таких-то премий. Делаю это очень редко и лишь для того, чтобы использовать как инструмент влияния, – рассказала нам по телефону сама Татьяна Седых. – И дело сдвинулось с мертвой точки. Мне позвонил замгубернатора, очень вежливо со мной разговаривал, обещал, что все – решение уже принято, деньги выделяются из краевого бюджета, инвалиду купят квартиру в ближайшее время. Надеюсь, не обманет.
– То есть они просто думали, что имеют дело с каким-то большим и влиятельным журналистом из Москвы?
– Ну да. А когда поняли, что это не так, уже было поздно.
– Ну, почему же не так? Людмила и Диана обращались много куда – толку ноль. А вы помогли. Значит, вы действительно большой и влиятельный журналист, и неважно, где вы живете. Кстати, а где вы живете? В смысле, у вас самой-то квартира есть?
– Нет у меня
P. S.
Последние новости из газеты «Мое побережье». Квартиру инвалидам Аклановым все-таки дали: на днях справляют новоселье. Свет Павлу Васильевичу Иванченко коммунальщики наладили окончательно и бесповоротно. А колясочника, который целый час добирался от вокзала до администрации, теперь будет катать персональный социальный работник. Кажется, в администрации района хотели позитива? Получайте!
Профессиональные соображения
Первое соображение очень простое.
Писать репортажи нужно по утрам.
Да-да, я тоже типа сова, но все равно – по утрам. С вечера можно написать начало – знаков тысячу-полторы, а основное усилие лучше совершить с утра пораньше.
Написанные ночью репортажи получаются тяжелыми и вымученными. Кроме того, в это время суток человек подвержен излишней сентиментальности и склонен принимать за «особенности авторского стиля» много всякого такого, что на самом деле является банальной отсебятиной.
Так что будильник – лучший друг репортера.
Не надо никого жалеть.
Точнее, так – не надо пытаться сделать приятное кому бы то ни было из героев темы. Соображения типа: «Об этом я не буду писать, потому что человек может обидеться» или, наоборот: «Напишу-ка я вот так, потому что человеку это может понравиться», очень сильно портят репортажи.
Это, конечно, не самоцель. Если что-то естественно ложится в ткань сюжета – пусть ложится. Но выворачивать самому себе руки, желая кому-то показаться добрым волшебником, – ни в коем разе.
Причем это «не жалеть» относится не столько к отрицательным персонажам (тут и так все понятно), сколько к положительным. Большинство из «замечательных людей», про которых мне довелось писать, были страшно недовольны тем, какими они в этих репортажах получились. Вон, спросите Юру Огурца из репортажа «Мужик работает» (с. 225) – у него до сих пор дым из ноздрей валит при одном упоминании моей фамилии. Потому что «замечательные люди», особенно в сельской местности, воспринимают журналиста как разновидность медали или почетной грамоты. Они ожидают прочитать про себя что-нибудь типа: «Особенно хочется отметить заслуги такого-то». А в тексте получился настоящий человек. Со всеми его морщинами, прыщами и бородавками. Без прыщей и бородавок эта авторская оценка была бы неубедительной. Герою кажется, что он опозорен, а в редакцию идут отклики и звонки – «побольше пишите про таких героев».
Как правило, разгневанные хорошие люди первые два дня после публикации обрывают мне телефон. А я не беру трубку. Потому что знаю – будут обзываться. А вот на третий день беру. Потому что знаю – этим хорошим людям уже обзвонились друзья-родственники и выразили свое восхищение тем, какой он в этом тексте супермен. И хороший человек уже не будет обзываться. Ну разве что повздыхает для порядка.
Все думают, что искусство репортера – правильно отображать действительность.