Ребекка с фермы «Солнечный ручей»
Шрифт:
— Зачем ей читать чужое? Она сама напишет и стихи, и прозу! — с уверенностью сказал мистер Коб. — Она сочиняет быстрее, чем другие читают.
— Вот только жаль, — вздохнула миссис Коб, задувая свечку на столе, — что внешностью она не взяла.
— С чего это ты взяла, что она не взяла? — изумился Джеремия Коб. — А глаза, а волосы, а улыбка? Алису Робинсон все считают самым красивым ребенком на побережье. А тут я их встретил вместе с Ребеккой и еще поспорил бы, кто красивее. Пусть бы Миранда почаще ее отпускала к нам. Ее ведь тоже можно понять.
Вопреки восторженным прогнозам мистера и миссис Коб, Ребекке в ту пору плохо давались школьные сочинения. Мисс Дирборн предлагала множество тем, из которых каждый ученик выбирал одну или две. Вот кое-что из списка учительницы: «Авраам Линкольн», «Пейзаж с облаками», «За что мы любим природу», «Что значит быть филантропом», «Рабство», «Дурные пристрастия», «Радость и долг», «Одиночество». Ребекка пробовала писать на каждую из этих тем, но ни с одной не могла справиться хотя бы посредственно.
— Ребекка, пиши так, как ты обычно рассуждаешь! — старалась помочь ей бедняжка мисс Дирборн, знавшая, между прочим, про себя, что тоже не обладает талантом писать сочинения.
— Прошу прощения, мисс Дирборн! Но я ведь не говорю о рабах и филантропах. А если я не говорю про это, то тем более не смогу и написать.
— Сочинения существуют для того, — неуверенно доказывала мисс Дирборн, — чтобы заставить нас задуматься о каком-то предмете. Ты в своем сочинении об одиночестве не написала ничего интересного, а надо, чтобы обычное и повседневное в твоей жизни могло заинтересовать других. У тебя слишком часто повторяется местоимение «я». А давай попробуем заменить первое лицо вторым. «Ты открываешь любимую книгу» или: «В одиночестве тебя чаще посещают хорошие мысли».
— На этой неделе у меня не получилось про одиночество, а на прошлой — про долг и радость, — жалобно пробормотала Ребекка.
— В том так называемом сочинении про долг ты старалась показать свое чувство юмора, но получилось неудачно, — с иронией заметила мисс Дирборн.
— Я же не знала, что вы нас попросите читать вслух, — Ребекка говорила смущенно и как будто силилась что-то припомнить.
«Радость и долг» — это была тема для сочинения-экспромта. Старшим ученикам предлагалось написать его за пять минут.
Ребекка мучилась, билась, потела — и все напрасно. Когда подошла ее очередь прочесть, ей пришлось признать, что у нее ничего не вышло.
— Ну, прочти хотя бы те две строчки, которые я вижу на твоей грифельной доске, — настаивала учительница.
— Лучше не надо, они неудачные, — взмолилась Ребекка.
— Читай что есть, хорошо это или плохо, много или мало. Я никому не делаю поблажки.
Ребекка поднялась из-за стола, превозмогая нервический смех, страх и чувство унижения, и тихим голосом пробормотала:
Уж если долг и радость сшиблись лбами, Пусть сгинет долг, а радость будет с нами!Голова Дика Картера скрылась под столом, а Ливинг Перкинс весь затрясся от смеха.
Мисс Дирборн
— Ты должна остаться после уроков, Ребекка, и написать что-нибудь другое. Твой поэтический образ не совсем удачен, потому что хорошая девочка должна уважать долг.
— Это не мой образ, просто, когда я написала первую строчку, вы уже стали поглядывать на колокольчик, и я поняла, что времени нет. И написала первое, что легло в рифму. Но это ведь легко изменить:
Уж если долг и радость сшиблись лбами, Пусть радость вдрызг, а долг пребудет с нами.— Это уже лучше, — улыбнулась мисс Дирборн, — хотя не думаю, что слово «вдрызг» уместно в поэтическом тексте.
Выслушав совет мисс Дирборн заменить первое лицо вторым, отчего текст якобы становится «элегантнее», Ребекка старательно переписала свой этюд об одиночестве. И теперь сочинение выглядело так:
«Когда пребываешь в окружении интересных мыслей — это уже не одиночество. Никого с тобой нет, это правда, но тебе открывается любимая книжка, тебе разговаривается с представляемой в воображении тетей, к тебе ласкается котик, тебе улыбается фотокарточка со страницы альбома. Как же ты можешь чувствовать себя обделенной?
А если тебе еще и работается, то ты уж никак не можешь считать себя одинокой. Домашними обязанностями ты спасаешься от чувства одиночества. Если ты накрываешь стол для вечернего угощения, то это уже совсем не одиночество, потому что скоро придут тети и ты будешь не одна.
Если ты ходишь по двору, собираешь щепки и напеваешь песенку — какое же это одиночество? Если разжигаешь в печке огонь, тебе уже не одиноко. А если есть корова и ты ее доишь? Приятно смотреть, как наполняется ведро. Это не должно считаться одиночеством.
— Нет, это совершенно ужасно! — вздохнула Ребекка, прочитав свое сочинение. — Какая-то пародия на учебник грамматики. Как же это я могла такое написать: «тебе разговаривается»?
— Ты пишешь о каких-то странных вещах, — заметила мисс Дирборн. — Разве ты собираешь щепки?
— Да, на меня возложены некоторые домашние обязанности, и одна из них — собирать во дворе щепки. А вам не понравилось, что я называю ужин «вечерним угощением» и что я употребила слово «обделенная»?
— Нет, как раз это я оценила. Но котик, щепки, ведро — это как-то сюда не идет.
— Ну и хорошо! Вычеркнем все это, долой! А корову тоже?
— Да, мне не нравится корова в сочинении, — отчеканила требовательная мисс Дирборн.
Поездка в Миллтаун имела и некоторые неприятные последствия. Мать Минни Смелли сказала Миранде Сойер, что ей надо последить за Ребеккой, потому что девочка употребляет вульгарные просторечия, а порой даже и богохульствует. Они бегали с Эммой Джейн и Ливингом Перкинсом по дороге, вставали на четвереньки, и Ребекка при этом богохульствовала.