Ребенок его любовницы
Шрифт:
Тень осуждения мелькает на лице женщины, но она быстро берет себя в руки. Вновь улыбается:
– Готовьте смесь и чистый подгузник, а то мы скоро оглохнем.
Я на автомате достаю подгузник из надорванной пачки и кладу его на журнальный столик, который Руслан отодвинул к стене. Иду на кухню, прихватив с собой банку со смесью, отмеряю нужное количество ложек, чуть подогреваю воду в чайнике. Память подкидывает жест, которым мама всегда проверяла воду для брата.
Выливаю несколько капель на запястье. Вроде теплая.
Когда я возвращаюсь в зал, Ольга Валерьевна уже осматривает ребенка, положив его на диван поверх тонкой пеленки. Правда, я не представляю, как можно сосредоточиться на осмотре, когда пациент орет чуть ли не благим матом и активно дергает всеми конечностями.
– Сколько по Апгару? – спрашивает меня медсестра, разглядывая родничок на головке, покрытой мелким пушком.
– Не помню. Он недоношенный.
– Да? – удивляется медсестра. – А такой крепенький, так и не скажешь. Ничего, сейчас откормите и устанете на руках его таскать. Горластый парень, этот своего не упустит.
Она быстро делает какие-то пометки в тетради, которую достает из своей сумки. Я же продолжаю стоять столбом в центре зала, до побелевших костяшек сжимая пластик бутылочки со смесью. В висках начинает стучать молотками, наваливается усталость и апатия. С равнодушием наблюдаю за тем, как Ольга Владимировная с ловкостью натягивает на ребенка подгузник и бодик, умудряясь периодически подсовывать младенцу соску, вылетающую из его рта каждые десять секунд.
– Все, садитесь, кормите, – старается ободрить она меня своей улыбкой, но у меня нет сил ей ответить, и я только киваю. Чувствуя, как холодеет в груди, опускаюсь на диван и принимаю младенца из рук медсестры. Не смотрю на него, не пытаюсь успокоить. Просто сдираю колпачок с бутылочки и сую ее ребенку.
От повисшей в комнате тишине хочется заплакать.
Облегчение.
– Не нужно кормить новорожденного строго по часам. Старайтесь придерживаться определенного временного промежутка, но морить голодом малыша все же не стоит, – мягко журит меня женщина. Киваю. Не говорить же ей, что я просто не могла взять ребенка на руки.
– Мне нужно заполнить бланк осмотра, а потом я расскажу, что делать дальше. Где документы?
Молчу. Моргаю. Ольга Владимировна терпеливо ждет, но я вижу, что она все больше начинает беспокоиться. Смотрит на меня настороженно. Облизнув губы, я все же нахожу силы выдавить из себя слабую улыбку:
– Простите, ночью плохо спала и ничего не соображаю. Документы вон в той красной папке, на комоде, – дернув головой, указываю подбородком направление.
– Ничего. Сейчас покормите, закончим дела и можете отдыхать. Малыш все равно после такого концерта будет дрыхнуть без задних ног.
Я опять фальсифицирую улыбку и опускаю голову. Смотрю на вспотевший лобик ребенка, на его прикрытые от удовольствия глазки и ярко-розовые губки, плотно обхватившие силикон соски. Наверное, со стороны кажется, что я любуюсь сыном.
Не знаю, почему я не говорю медсестре, что это не мой ребенок. Гораздо проще было бы признаться, что я просто нянька. Тем более, она сейчас увидит документы… Наверняка Руслан положил туда свидетельство о смерти Лиды. Хотя… успел ли ли он его оформить?
Медсестра тем временем садится в кресло и раскладывает на журнальном столике все необходимое. Берет чистый бланк и начинает его заполнять, что-то вписывая и расставляя галочки. Меня монотонность ее движений успокаивает, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зевнуть. Да, я определенно должна поспать, осталось только проводить гостью и уложить ребенка.
Ольга Владимировна, словно прочитав мои мысли, ускоряется. Берет папку Руслана, щелкает кнопкой и достает бумаги.
– Так, это явно не то, что мне нужно, – смотрит она на меня через несколько секунд все с той же с неизменной улыбкой.
– В каком смысле?
– Посмотрите сами.
Она встает и подходит ко мне, протягивая извлеченные из папки документы. Это рабочие таблицы и графики Руслана, с кучей пометок от руки, с несколькими яркими стикерами и подчеркнутыми текстовыделителем строчками.
– Наверное, перепутали папки? Где я могу найти документы малыша? – спрашивает женщина.
9
– Ничего не понимаю… – невнятно лепечу и не отрываясь смотрю на документы Руслана. – Документы же были в этой папке…
– Ксения, давайте я подержу мальчика, а вы поищите, куда переложили? – уже более прохладно обращается ко мне медсестра. И тянет руки, чтобы забрать у меня ребенка, на что я реагирую совершенно неожиданным для нас обеих образом.
– Нет! – вскрикиваю и поворачиваюсь к Ольге Владимировне полубоком, закрыв собой ребенка, который все еще терзает бутылочку. Вижу, что женщина хмурится, и сразу же стараюсь загладить свою вину, мягко попросив: – Просто принесите, пожалуйста, мой телефон. Он на кухне, на столе.
Женщина внимательно смотрит на меня, но все же кивает и выходит из зала. Я прикрываю глаза, стараясь успокоиться и понять, что же произошло. Документы точно были в этой папке, ее мне Руслан протягивал вчера, когда только приехал.
Хотя…
Я ведь тогда не приняла папку из его рук. Он просто положил ее на комод. Внутрь я даже не заглядывала…
Слышу приближающиеся шаги медсестры и натягиваю виноватую улыбку. Встречаю Ольгу Владимировну уже более расслабленной. А сын Руслана как раз выпускает изо рта соску и, причмокнув влажными губами, закрывает глаза, погружаясь в сон.
Теперь я спокойно отдаю женщине ребенка, а сама беру в руки протянутый ею телефон. Пальцы чуть дрожат, ладони вспотели, но мне удается быстро найти номер Руслан.