Ребенок на заказ, или Признания акушерки
Шрифт:
– Два, – с усмешкой поправил ее Брайан.
Я чувствовала, с каким удовольствием Хейли произносила это слово – «папа». Она часто его повторяла, словно стараясь вознаградить себя за все те годы, когда не могла его произносить.
– Останешься ужинать? – спросила я.
Брайан отрицательно покачал головой.
– Надо же дать вам, девочкам, поболтать наедине. – Он обнял Хейли. – Хочешь завтра покататься снова?
– Еще бы! – сказала она.
– А уроки тебе не надо делать? – спросила я.
– Немного. – Все недели в больнице она продолжала выполнять школьную
– Пойди позанимайся, а я закончу свою работу, и тогда будем ужинать.
– Ладно, – сказала она, направляясь к лестнице. Она оглянулась на нас через плечо. – Пока, папа.
– До завтра. – Брайан помахал ей.
Мы прислушивались к ее шагам.
– Спасибо за помощь, – сказала я.
– Мне было очень приятно. Поверь.
– Ей доставляет такое удовольствие знакомиться с тобой.
– Я получаю вдвое большее удовольствие, знакомясь с ней.
Внезапно я рассердилась. Я отвернулась от него, чтобы достать пару тарелок из шкафчика над посудомойкой. Мы вели долгие беседы о здоровье Хейли и лечении. Долгие беседы о Хейли. Я показала ему ее видео в балетном классе и как она одолевает другую команду на соревнованиях по плаванию. Но мы никогда не говорили о его чувствах. О его трусости. О его никчемности. «Я не могу пережить потерю еще одного ребенка», – сказал он, оставляя нас, когда Хейли заболела в первый раз. Что же, и я не смогла бы, но это не давало мне права повернуться и уйти.
Ни он, ни я никогда ни единым словом не упоминали о Лили. Когда я сказала ему, что меня назначили директором Бюро розыска пропавших детей, я искала в его лице что-то, что показало бы, что он понял. Но он вел себя так, словно я стала директором какого-нибудь издательства или детского сада, словно это не имело никакого отношения к нашей жизни. Когда-то мне придется заговорить с ним об этом, потому что меня выводило из себя то, что он поступал так, словно мог ворваться в нашу жизнь без всяких последствий. Сейчас, однако, я не осмеливалась сделать или сказать что-либо, что могло нарушить отношения, складывающиеся между ним и Хейли.
Поставив тарелки на стол, я подошла к двери в гараж и открыла ее.
– Значит, мы увидим тебя завтра? – спросила я.
– Да. – Он подошел к двери и обернулся ко мне, улыбаясь. – Она вырастет похожей на тебя, – сказал он. – Она уже напоминает мне тебя.
– В каком смысле?
– Ты знаешь. – Он пожал плечами. – Какая-то… невероятная.
Улыбка грустная. Я увидела в его глазах сожаление.
– Увидимся завтра, – сказал он.
Брайан вышел, и я смотрела в открытую дверь гаража, как он шел к своей машине, которую оставил на улице. Смотри, не влюбись в него и ты, сказала я себе. Нет! Слишком много воды утекло.
Я запекала в духовке семгу, когда час спустя зазвонил телефон. Я подняла трубку. Я всегда отвечала на звонки, не глядя на определитель. Это стало результатом многих лет ожидания телефонных звонков. Или ожидания ответов. Я всегда отвечала на звонок с надеждой в голосе.
– Алло? – Я уменьшила огонь под кастрюлей с рисом.
– Это Джефф Джексон.
А, черт! Онколог Хейли звонит в шесть часов. Плохой признак. Я напряглась.
– Что случилось? – спросила я. У нее такое хорошее состояние, хотела я сказать. Пожалуйста, оставьте ее на этой неделе в покое.
– Пришли результаты из лаборатории, – сказал он. – Плохой анализ крови.
– Вздор. – Я запустила руку в волосы. – Джефф, она выглядит потрясающе. Сегодня она долго ездила на велосипеде и…
– Ей нужно переливание крови.
Я закрыла глаза.
– Сейчас?
– Боюсь, что да.
– Черт возьми все на свете!
– Я позвоню в больницу и попрошу приготовить для нее палату, – сказал он и мягко добавил: – Мне очень жаль.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, прежде чем подняться наверх. Я постояла у открытой двери в комнату Хейли. Она не видела меня и общалась в скайпе с одной из своих двоюродных сестер. Это была одна из близнецов – Мэдисон или Мэнди. Я не могла их отличить одну от другой. Мэдисон или Мэнди болтала и смеялась. Она держала на руках собаку и заставляла уэстлендского терьера махать в камеру лапой. Сестра Брайана, Мэрилин Колльер, жила в часе езды от нас, в Фредериксбурге, и она и четверо ее девочек остались частью нашей семьи, несмотря на отсутствие Брайана. Хейли любила своих кузин, а они любили ее. Слезы жгли мне глаза, когда я слушала ее болтовню. Я просто не могла испортить Хейли этот момент.
Я слегка постучала в открытую дверь.
– Ух! – Хейли быстро отвернулась от экрана. Она развернулась в кресле ко мне навстречу. – Я кончила математику, мам, и только минутку поболтала с Мэнди в скайпе.
Мне было не важно, что она лжет. Пусть болтает в скайпе с кем хочет. Пусть делает все, что хочет.
– Хорошо, – сказала я и вздохнула. – Только что звонил доктор Джексон, детка. Он говорит, что у тебя плохой анализ.
– Вот дерьмо!
– Не говори «дерьмо».
– Ты сама все время говоришь.
– Да, правда, но я не должна.
– Я не хочу в больницу, мама. – Ее умоляющие глаза просили меня позволить ей остаться дома, и мое сердце рвалось на части.
– Придется, солнышко. Мне так жаль.
Она встала.
– Дело дрянь.
– Абсолютно с тобой согласна.
– Значит ли это, что на следующей неделе не будет химиотерапии?
Я не могла понять, надеялась ли она избежать химиотерапии или опасалась, что теперь лечение будет продолжаться дольше.
– Это будет зависеть от анализов, – сказала я. – Собирайся и поедем.
Она нахмурилась, ухватившись за ручку кресла.
– Мама! – сказала она. – Не говори папе, хорошо?
Может быть, другая мать не поняла бы. Но я поняла. Она боялась. Ее болезнь когда-то спугнула Брайана. Теперь они вместе провели несколько дней, и она боялась снова показаться ему больной.
– Он не уедет, детка, – сказала я и вышла из комнаты, надеясь, что не соврала.
17
Эмерсон
Уилмингтон, Северная Каролина