Ребенок от бывшего мужа

Франц Анастасия

Сегодня впервые мы спали вдвоём в моей комнате. Я крепко и сильно прижимал Аду к себе, положив одну ладонь на выпуклый животик, зарываясь в копну солнечных рыжих волос, вдыхая запах любимой, запоминая каждую чёрточку дивной девочки.

Малышка спала, а я шептал ей сладкие слова на ушко, слова извинений и то, что было на самом деле. Я боялся ей признаться во всём, что было. Что именно моя сестра разлучила нас, но больше всех виноват я сам, потому как поверил не своей жене, а человеку, которого звал другом когда-то.

Я

боюсь её потерять, когда знаю, что и так у нас может быть мало времени наедине друг с другом. Что каждая секунда дорога, и я должен ей сказать всё, что не успел сказать. Показать красоту мира и, главное, мою любовь к ней, давая ей силы для борьбы, для жизни, чтобы она поняла, что уходить нельзя.

Нельзя покидать этот мир, когда тебя так держат и любят. Нельзя умирать, когда я сам без неё умру.

Всю ночь не спал, а утром у меня уже был план. Встав с кровати, аккуратно выбравшись из объятий любимой, набрал знакомых, заказал билеты в Швейцарию. А уже вечером мы летели в другую страну.

Я не мог сдаться. Не мог её просто так отпустить.

Крепко держал её руку, пока она посапывала у меня на плече в самолёте. Конечно, предварительно мы выяснили у гинеколога, что перелёт неопасен.

Я нашёл лучших врачей, устроил любимую в лучшую клинику мира. Я готов был отдать все деньги мира, даже продать свою почку, чтобы только это помогло моей девочке. Чтобы она только выжила.

— Я люблю тебя, — шептал ей каждый раз, когда смотрел в её глаза или же обнимал крепко, прижимая к своей груди.

— Прости меня, — умолял, но в ответ тишина, которая раздирала меня ещё больше.

Месяц любимая женщина провела в клинике. Врачи обследовали, но ничего сделать пока не могли. До родов делать операцию было бы критично не только для будущей мамочки, но и для малышей.

Метался из стороны в сторону, не зная, что делать и как быть. Это убивало меня. Но я никак не показывал это Рыжику. Я старался, чтобы она запомнила этот миг, день, чтобы её лицо освещала лучезарная улыбка, а в глазах не было боли, а лишь счастье.

Один звонок в одно прекрасное утро изменил всё.

В то утро моя девочка встала с улыбкой на лице. Я готовил завтрак в нашем уютном небольшом домике в горах, где в то лето царила чудесная погода. Зелень, цветы, природа — всё это завораживало. В этом месте хотелось остаться навсегда. Даже подумывал переехать из России сюда, оставшись здесь жить. Настроение было превосходное. Рыжик рядом — что ещё нужно для счастья?

Маленькая сидела у меня на коленях, а я её кормил, гладя другой рукой большой живот. Её ладошка вдруг замерла на моей щеке, Ада приникла ближе к уху.

— Я люблю тебя, — услышал шёпот, и нежные губы поцеловали ушную раковину.

Замер, не веря в то, что слышу, а потом сгрёб в охапку и сжал маленького бесёнка.

— Я люблю тебя, — ответил малышке. — Настолько сильно, что иногда

кажется — задохнусь, умру… — целую в шею.

А потом зазвонил телефон Ады. Девочка отошла в гостиную, а я стал собирать грязную посуду. Через пару минут услышал глухой удар — моё сердце в тот миг разорвалось на части.

Глава 27

Матвей

Бросаю всё. Слышу звон разбивающей посуды, но мне всё равно. Бегу со всех ног, сбивая углы в доме, ударяясь об косяки. Не чувствую боли, потому что сейчас нет ничего важнее моей девочки, которой стало плохо. В этом нет никакого сомнения.

Сердце уже разрывается от боли, хотя я ещё не добежал до малютки.

От той картины, что предстаёт перед глазами, стоит только увидеть Аду, я на миг цепенею, а в следующую секунду срываюсь, подлетаю и буквально падаю на колени возле своей женщины. Паника окутывает меня. Тяжело дышу.

Рыжик лежит возле стены, облокотившись о преграду, одной рукой поддерживает себя, ставя ладошку на пол, чтобы не свалиться совсем, а другой держится за живот, тяжело дыша, хватая ртом воздух.

— Что случилось, малыш? — в голосе и внутри меня паника разрастается до огромных масштабов.

Девочка молчит, только тяжело дышит и морщится. Ей больно. Мне хочется разорвать того, кто причинил боль моей любимой.

Рукой касаюсь её нежной щеки, убирая от лица слегка влажную прядь волос. Ада тут же цепляется за мою ладонь так крепко, словно боится, что я уйду.

— Воды, — шепчет. — Матвей, — поворачивается ко мне, смотря прямо в глаза, в которых вижу страх, боль. — У меня воды отошли, — говорит, и с её губ тут же слетает болезненный вскрик, который режет меня по живому.

Сейчас мне неважно, кто звонил и что сказал. Со всем этим я разберусь позже. Главное — моя маленькая девочка, которой сейчас плохо. Но тот, кто посмел что-то сказать любимой, отчего она занервничала и у неё отошли воды, чёрт побери, раньше времени, заплатит за это.

Мою грудь сдавило, потому как я совсем не был готов к тому, что придётся рожать раньше времени, а это значит, что и операция на сердце будет на два месяца раньше. Чёрт! Чертыхнулся вслух.

Нужно ехать в больницу. Срочно. Я не хочу терять свою девочку. Не сейчас, когда она верит. Она любит. Когда у нас было так мало времени, чтобы насладиться друг другом сполна. Я слишком сильно её люблю. До одури. Не соображая ничего. Ада — весь мой мир.

Рыжик цепляется за мою руку, как за спасательный круг, не желая ни на секунду отпускать.

— Не покидай меня, Матвей, — шепчет отчаянно, в глазах застыли слёзы, выворачивая всего меня наизнанку.

— Что ты, маленькая, — стараюсь говорить спокойно, но спокойствием там совсем не пахнет. — Я никогда тебя не покину, — сжимаю руки в кулаки от злости на тех, кто во всём виноват.