Ребенок от отца моего мужа
Шрифт:
Я рассказала Владу о своей жизни без него. Изливала душу, не утаивая ничего. Говорила, как рыдала ночами, оплакивая нашу любовь. Как он был и остается единственным мужчиной в моей жизни. Я признавалась в любви неустанно, рассказывала про Дениску, про успехи Марка.
Хоть я и провожу практически все время рядом с ним, но стараюсь окончательно не выпадать из жизни, звоню Марку, его врачу, узнаю, как продвигается восстановление после операции. Ему рассказала, что отец в больнице. Пришлось. Скрывать подобное показалось мне неправильным. Марк теперь каждый день интересуется, не очнулся ли Влад. И говорит,
Заезжаю к Дениске в отель. Малышу сказала, что папа его в командировке. И очень надеюсь, он никогда не узнает правды. Домой так и не решилась его перевести. Мало ли… просто перестраховка. Мне все еще страшно. Иногда, кажется, что Светлана сбежит и снова продолжит свои козни. Знаю — это бред моего воспаленного сознания. Но ничего с этим поделать не могу.
Я много думаю, вспоминаю прошлое, и никак в голове цепь событий не складывается. А у следователя, который часто заходит к Владу, таки не решилась спросить. Как была связана Светлана и Леша? Или она его убила просто, чтобы меня подставить? Больше вопросов, чем ответов. Но все меркнет на фоне плачевного положения Влада. За две недели он так и не пришел в себя. Никаких улучшений. Состояние стабильное… все…
Но я не теряю веры. Не теряет ее и Сергей Иванович. Неустанно повторяет, что Влад непременно выиграет эту войну.
Сплю в палате, мне даже привезли еще одну кровать, когда врач заметил, как я скорчившись, дремлю на стуле. Правда, и сейчас мне кровать не особо нужна, я привыкла спать, положив голову рядом с рукой Влада. Его запах, ощущение, что он рядом — это придает сил.
В такие моменты понимаешь, что все распри — пыль. И действительно важна лишь человеческая жизнь, которая сейчас вытекает как песок сквозь пальцы. И ты смотришь на любимое, неподвижное лицо и ничего не можешь сделать. Можно кричать, вопить, рыдать, умолять, но это не заставит его открыть глаза. А в этом человеке, сосредоточено все светлое, он показал любовь, а плохое… я его больше не помню.
— Просто живи… родной. А остальное неважно. Даже если, ты меня больше не захочешь видеть, я буду счастлива, потому что знаю — ты улыбаешься и дышишь, каждый день открываешь глаза и встречаешь новый день. Вот за это осознание ничего не жалко, — говорю, глотая слезы и поглаживая его руку.
— Я сегодня навещала Дениску, — продолжаю свой рассказ. Когда говорю с ним, на доли секунды верю, что он все слышит, что рядом и все-все осталось позади. — Даже погуляли с ним в парке. Он так быстро растет, уже щебечет не переставая. И очень… очень тебя ждет, — закусываю губы, — Мы все тебя безумно ждем, Влад… родной…
Пальцы в моей руке дернулись. Показалось… или…
— Влад… — всматриваюсь в его лицо. С надеждой дикой, окрыленной, безумной, ловлю дыхание, — Пожалуйста… вернись…
Ресницы дрогнули. Слабый хрип. Пальцы в моей руке дергаются еще раз, уже более ощутимо.
— Родной, сейчас я позову врача! Я с тобой! Все будет хорошо! — счастье, перемешанное
Нажимаю на кнопку вызова. Ожидание… мне кажется, так долго никто не идет… а если он снова вернется в то состояние. Нет… не допущу! Не позволю! Вылетаю из палаты!
— Он очнулся! Помогите! Меня трясет как в лихорадке, эмоции их так много, что не разобрать. Врачи так долго пытались подобрать лечение. Случай нетипичный, яд мало изучен. Это гадость была лишь на стадии разработок, и Светлана такое сделала… Сергей Иванович привозил сюда ученых, водил их к главврачу. Все не зря! Я верила! Знала!
В палату к Владу вбежали врачи, медсестры. А мне остается только ждать у двери и верить, что все самое страшное позади. Он непременно поправится.
Дрожащей рукой набираю номер следователя. Сообщаю ему. Марку решила позвонить, когда уже все станет окончательно известно.
Минуты ожидания тянуться целую вечность. Смотрю на часы в мобильном, а цифры будто замерли. Даже проверяю в интернете точное время. Вдруг у меня в телефоне что-то сломалось. Не могут же минуты замереть, время остановиться? Все во мне подчинено только ожиданию. Пытка неизвестностью, когда сердце бьется, словно секундная стрелка, отсчитывая мгновения до выхода врача.
Дверь открывается, и сейчас в фигуре в белом халате сосредоточены все надежды мира.
— Юрий Антонович… — и все дальше нет слов, я так ждала, а теперь не хватает сил, прислоняюсь к стене, взглядом молю.
— Илона Марковна, смело могу сказать, кризис миновал. Сейчас он спит.
— Спасибо… — сползаю по стене на пол. Ноги не слушаются. Сказалось дикое напряжение этих секунд, минут, часов, дней…
— Но мы все еще не знаем последствий яда. И пока не берусь что-либо утверждать, — подходит ко мне, присаживается рядом. — Полагаю, вам следует отдохнуть. Поспать. Скажу, чтобы вам выделили палату.
— Нет! — опираясь на стену, медленно ползу вверх. — Я пойду к нему. Я должна там быть, когда он проснется…
Влад выглядит иначе. Вроде бы ничего не изменилось, но цвет лица, дыхание, все внушает оптимизм, еще больше окрыляет надежду. Сажусь рядом с ним и неотрывно смотрю ему в лицо. Время снова замедляет свой бег, есть только он и я, и ожидание.
— Мася… — этот слабый, тихий звук голоса звучит разрядом тока у меня внутри. Вспышками фейерверков. Он не открыл глаза, но уже зовет меня. Он очнулся. Неужели пришел в себя.
— Владик, я тут, да я с тобой, — нежно едва касаясь, провожу по щеке, наслаждаюсь покалываниями его бороды. Он так зарос, и все равно невероятно красивый, каждая черта лица, отпечатались у меня в душе.
Ресницы дрогнули, глаза приоткрылись, на губах слабая улыбка.
— Мне нужно тебе что-то сказать… — он говорит очень тихо, хрипло, но в каждом слове твердая воля.
— Потом скажешь. Сейчас надо выздоравливать, — глажу по волосам, и мои слезы падают ему на щеки и губы. Каждая слезинка я уверена, несет частичку моей радости и счастья. Ведь Влад будет жить!
— Денис… он твой сын, — сжимает мою руку.
— Конечно, мой Владик. Я его люблю, как родного. Он же частичка тебя! — не удержалась, поцеловала его в обе щеки. — И с ним все хорошо, он сейчас с няней, я каждый день его навещаю. Звоню им. И очень сильно его люблю.