Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
Тоном взрослого он добавил:
— Мать у меня безработная. Кормиться нам теперича нечем.
— Х-хочешь, я тебя к себе на завод устрою, учеником? — вдруг предложил Царь.
Фроська быстро взглянула на Царя и снова на Ванюшку. Видела, что он задумался.
— Оставайся... — предложила и она.
— Н-нет, — тяжело вздохнув, ответил Ванюшка. И, снова поглядев на Фроську, он добавил: — Одному мне без матери не прожить.
— Как хочешь, — дружелюбно отозвался Царь.
Был этот разговор в тот самый день, когда Типка нашел наконец свою тетку Иваниху.
После штурма Зимнего, вернувшись к себе на завод, Царь, как красногвардеец, наконец получил винтовку. Командир отряда, пожилой рабочий с желтоватыми, прокуренными усами и глубоким шрамом на голове от полицейской шашки, строго предупредил Царя:
— Смотри, Антип, береги, из рук не выпускай! Выпустим из своих рук оружие, попадем в такую кабалу, страшно даже подумать. Будь, Антип, начеку!
Антип слышал, что враги каждый день плетут в столице заговоры. Город был переполнен офицерами, юнкерами. Говорили, что на юге генерал Каледин собирает войска для похода на красную столицу, что союзники по войне — англичане, французы, американцы — тоже хотят послать свои войска усмирять большевиков.
Получив винтовку, Царь в тот же вечер отправился в наряд на Невский. Сверкавший зеркальными витринами проспект был похож на бушующее во время шторма море. Царь чувствовал на себе презрительные взгляды «чистой» публики, слышал злобные выкрики:
— Большевики! На мальчишках только и держатся.
Крепче прижимая к себе винтовку, Царь молча выжидательно поглядывал на своих товарищей красногвардейцев. Они отвечали ему выразительными взглядами, как бы предупреждая: «Держись, Антип! Не обращай внимания. Успокоить их мы в любую минуту можем!»
У здания городской думы стояли вооруженные студенты и офицеры. На рукавах у них белели повязки с красной надписью: «Милиция комитета общественной безопасности».
— Что-то замышляют, — переговаривались красногвардейцы, поглядывая на ярко освещенные окна городской думы.
Красногвардейцы не ошибались. Во всех трех этажах обширного помещения городской думы в этот вечер созревал заговор против молодой Советской власти. И тут, возле городской думы, Царь снова встретился со своим ротным командиром Кохманским.
Капитан Кохманский с белой повязкой на рукаве, мокрой от дождя, командовал отрядом из студентов и юнкеров. Он не узнал Царя, а Типка отвернулся и не подал виду, что знаком с капитаном. Только еще крепче притянул к себе за ремень винтовку. Он настороженно ждал, что же будет дальше. Слишком уж вызывающе контрреволюционеры начинали вести себя.
Но ничего в этот вечер и в эту ночь, когда Царь был в наряде, не произошло. А несколько дней спустя тишину осеннего хмурого дня прорезали заводские гудки, резкие и неровные, полные тревоги, призывавшие рабочий народ на борьбу. Царь только что вернулся домой. Схватив свою винтовку, он побежал обратно на завод.
Через час провожали его до Большого проспекта Фроська и Серега. Они пошли бы и дальше, но Царь не пустил их. Верные друзья Царя только крепко пожали ему руку и долго смотрели вслед, вслушиваясь, как в осенних сумерках раздается мерный топот ног и звучит песня: «Мы наш, мы новый мир построим...» В тот вечер десятки тысяч людей из рабочих предместий города шли в сторону Царского Села и Гатчины, шли на решающий бой с войсками Керенского, наступавшего на красный Петроград. На окраине города был слышен глухой гул отдаленной канонады, доносившейся с юга и юго-востока. За ночь все заборы и уличные фонари рабочих кварталов города покрылись свеженаклеенными листовками: «Красный Петроград в опасности! Все на защиту Петрограда! Все на борьбу с контрреволюционными силами Керенского!»
В эту ночь вместе с отрядом красногвардейцев Типка занял боевые позиции в районе Царского Села. В наскоро вырытых гнездах стояли пулеметы. Ощетинившись винтовками с примкнутыми штыками, находились в засаде красногвардейские цепи. Впереди в сумрачной мгле притаился враг — казачьи отряды и пехота Керенского.
Всю ночь до рассвета Царь с группой красногвардейцев дежурил на пригорке, всматриваясь и чутко вслушиваясь, не появятся ли вражеские войска. Но враг не показался. Утром красногвардейцы сами перешли в наступление. А в Петрограде уже грохотали орудийные залпы, трещали пулеметы и на улицах снова лилась кровь. Восстали юнкера в военных училищах. Контрреволюция наступала.
Только через неделю, когда войска генерала Краснова, поддерживавшие Керенского, были полностью разгромлены, Типка Царь, побывав и в Царском и в Красном Селе и в Гатчине, вернулся обратно в Петроград. На Большом проспекте возвращавшихся с фронта торжественно встречал народ. Пришли и скобари. Они видели, как по мостовой, гремя походными котелками и четко отбивая шаг, со вздыбленными штыками проходили красногвардейские отряды. Со своими боевыми соратниками прошагал и Царь.
— Ура-а! — кричали, столпившись на тротуаре, скобари.
Месяц тревожной жизни, когда Царь ни на один день не расставался с винтовкой, пролетел быстро. В начале декабря Царь, возвращаясь с митинга, задумчиво шел по Садовой. Его окликнули:
— Типка!
Царь оглянулся. На панели стояла старообразная женщина в темном вязаном платке, в короткой деревенской жакетке.
— Аксинья! — сразу узнал Царь бывшую судомойку в чайной «Огонек».
Они поздоровались.
— Все же приметный ты, не обманулась. Какой ты большой стал да бравый! — говорила Аксинья, во все глаза рассматривая Царя.
Он узнал, что Аксинья только недавно вернулась из деревни, куда по этапу ее отправили из Питера после ареста в Скобском дворце.
— А Гришу-то тоже тогда заарестовали, — сообщила Аксинья, — братана моего. Заарестовали его, что он был большевик. В тюрьме держали. Хотели на каторгу сослать.
Царь невольно вспомнил про приворотное зелье. Какой наивной показалась ему теперь затея с выдуманным Аксиньей приворотным зельем, которое он украдкой спрятал за божницу в комнате, намереваясь угостить им Фроську.