Речной дьявол

Уайтсайд Диана

– Сворачиваюсь, – объявил Бентон, отходя от открытой пары семерок. В прошлой партии они могли бы выиграть.

Быстро и спокойно Розалинда оценила свои шансы взять банк с тузом и королем. Она могла бы обвинить Линдсея в блефе, если бы была уверена в своем предположении, но такой уверенности не было, так как держался он слишком независимо да и не блефовал раньше. Вероятно, у него имелись достаточно твердые основания. К тому же обвинение его в блефе будет стоить ей денег и не увеличит шансы на победу.

Она тоже сбросила карты.

Белькур

уставился на Линдсея с подозрением и после продолжительной паузы сказал:

– Сдаюсь.

Не моргнув и глазом, Линдсей сгреб банк, равнявшийся сотне долларов. Так и не показав, какие карты имел на руках, вероятно, чтобы избежать обвинения в блефе, он отодвинул стул и встал. Следом раздался нестройный хор звуков, производимых отодвигаемыми стульями и вздохами игроков.

– Я закончил, – бросил Хэл, – мне пора откланяться, чтобы завтра поутру быть на «Красотке».

– Ты уверен? – осведомился Белькур. – Может, тебе еще больше повезет, когда ставки удвоятся, – добавил он многозначительно.

Линдсей усмехнулся:

– Надеешься отыграть у меня те пятьдесят, что я забрал у тебя?

Бентон рассмеялся, и остальная компания тоже.

Розалинда улыбнулась и поднялась, с трудом сдерживая желание потянуться, чтобы ненароком не привлечь внимание присутствующих к пышной груди.

– Какой груз везешь в этом рейсе, Линдсей? – поинтересовался Джонсон, вставая с места.

Мужчины начали прохаживаться по комнате, радуясь долгожданному перерыву в игре. Линдсей поморщился:

– Шипы, гвозди и прочие материалы для «Норзерн Пасифик».

– Вот ублюдки! – выругался Джонсон. – Мы еще должны возить их грузы, чтобы они прокладывали свои проклятые железные дороги и могли окончательно вытеснить нас из бизнеса.

– Аминь! – Бентон кивнул.

– Помните «Эффи Афтон»? Это был самый скоростной колесный пароход на Миссисипи, пока его не погубил мост в Рок-Айленде. Будь прокляты железные дороги и люди, которые их строят: они нарочно меняют течения, чтобы мешать навигации речных судов, – голос Логан, после чего возникло короткое молчание.

Розалинда с интересом наблюдала за происходящим. Гнев старого штурмана удивил ее. Речники на Миссисипи ненавидели железнодорожников, но не отказывались от сотрудничества, распределяя между собой перевозку хлопка.

– Помните славные довоенные деньки, когда на пристани Франт-стрит можно было денно и нощно видеть с десяток пришвартованных пароходов? – проворчал Джонсон. – Тогда трюмы в каждом рейсе были забиты до отказа, в главном салоне было тесно от пассажиров и люди дрались за право спать на палубе среди клетей и ящиков. Теперь и половины судов не увидишь, а все благодаря этим ненасытным ублюдкам с железной дороги. Заработки падают, как температура зимой в Монтане.

– Будь прокляты железные дороги вместе с их владельцами! Они воруют грузы, переманивают пассажиров и лишают работы речников.

– Аминь. – Джонсон поднял бокал, и остальные мужчины последовали его примеру.

Розалинда

прищурила взгляд и лишь коснулась края чашки губами, но пить не стала. Являясь держателем акций «Нью-Йорк Сентрал» и многих других отделений железной дороги, она не могла заставить себя присоединиться к тосту за гибель железнодорожного транспорта.

Пока присутствующие продолжали изливать гнев на железнодорожный транспорт, Логан и Джонсон в сопровождении Тейлора покинули комнату, а Белькур попросил слугу принести ему еще чашечку кофе.

– Не хотите, чтобы я подвез вас до города, Карстерс? – лениво предложил Линдсей.

– Ты разве не на Нельсоне? – поинтересовался Белькур, подходя к ним.

– Нет, я взял кабриолет с Джонсом, а Нельсона оставил на ферме, так как надеялся проводить время в городе с сестрой и ее мужем.

Белькур кивнул:

– Ловите его на слове, Карстерс, если хотите уехать пораньше: мы с Бентоном всегда играем до рассвета. Ратлифф тоже обычно не торопится.

Быстро обдумав предложение, Розалинда кивнула; она была не прочь немного поспать до наступления дня. К тому же в светлое время суток больше шансов столкнуться с ищейками Леннокса.

– Сэр, я вам весьма признателен.

– Вот и хорошо. Увидимся завтра утром, Белькур.

– Благодарю за гостеприимство, сэр, – искренне сказала Розалинда, пожимая руку хозяину дома. – Пожалуйста, засвидетельствуйте мое почтение вашей супруге.

– Не стоит благодарности, Карстерс. Считайте наш дом своим, когда вам случится бывать в Канзас-Сити.

– Еще раз благодарю. – Надев шляпу, Розалинда следом за Линдсеем спустилась по лестнице к кабриолету – весьма современному и элегантному экипажу, запряженному серым красавцем.

Линдсей искусно управлял коляской и разговора не затевал; Розалинда тоже молчала. Во влажной прохладе весеннего утра она отчетливо чувствовала жар его большого тела и слабый запах сандалового дерева – спутник мужской привлекательности.

Внезапно Линдсей заговорил, и его голос прозвучал низким, тихим рокотом, сливаясь с цокотом лошадиных подков и размеренным стуком колес по пыльной дороге.

– У вас отличного покроя костюм – он прекрасно скрывает ваши формы, – заметил он мягко.

– Благодарю. – Розалинда подавила зевок и только тут поняла смысл сказанного. Боже, и ведь она согласилась. Вот черт!

Ее пальцы непроизвольно поползли к оружию. Однажды она уже убила человека; неужели ей придется сделать это снова?

– Простите, сэр, вы что-то сказали?

Даже при слабом свете она увидела, что Хэл улыбается.

– Верно, Карстерс. Или, может быть, мне следует называть вас «мисс Скайлер»?

Охваченная ужасом, Розалинда словно окоченела; от бешеного биения сердца в висках застучало. Может, ей выпрыгнуть из кабриолета? Но куда бы она тогда направилась – они ехали среди полей и пастбищ, слишком далеко от города, чтобы найти помощь или добраться до него самостоятельно.