Речные заводи (том 2)
Шрифт:
По обе стороны входа стояли столбы, выкрашенные в красный цвет. Нa каждом столбе было прибито по белой дощечке с надписью из пяти иероглифов. Одна надпись гласила: «Здесь лучшее на свете вино», а другая: «Наша харчевня – лучшее место в Поднебесной».
Поднявшись наверх и подойдя к столику, откуда была видна река, Сун Цзян облокотился на перила и не мог оторвать глаз от раскрывшейся перед ним картины; он громко выражал свое восхищение. Тут к нему подошел слуга и спросил:
– Разрешите узнать, уважаемый господин, ожидаете ли вы кого-нибудь, или же думаете посидеть здесь один?
– Я поджидаю двух друзей, – ответил на это Сун Цзян, – но они еще не пришли. Ты пока принеси мне кувшин хорошего вина. Ну и к нему каких-нибудь закусок – мяса, фруктов. Не педавай только
Слуга спустился вниз и через некоторое время принес поднос с закусками и кувшин прекрасного вина сорта «Ланьцяо фынъюэ». Поставив кувшин и поднос на стол, он налил вина, а затем расставил закуски: жирную баранину, молодых цыплят, гуся, приготовленного в вине, и лучшую говядину. Все это было разложено на яркокрасных тарелочках.
Сун Цзян остался очень доволен и с одобрением думал:
«Какие изысканные яства и какая замечательная посуда! Нет, Цзянчжоу действительно хороший город! Правда, я попал сюда в ссылку, но все же повидал много прекраснейших мест. Хотя и в наших краях есть и горы и старинные памятники, но разве можно их сравнить с красотой здешних мест!»
Так, сидя в одиночестве, облокотившись на перила, Сун Цзян наслаждался вином, попивая чашечку за чашечкой, и не заметил, как быстро захмелел. В голове у него стали бродить разные мысли, и он подумал: «Родился я в Шаньдуне, вырос в Юньчэне. Сам я человек с образованием, у меня много друзей среди вольного люда, и я как будто завоевал себе некоторую известность. Но мне уж за тридцать лет, а у меня нет ни славы, ни богатства! Наоборот, на моем лице клеймо, я ссыльный и даже не знаю, увижу ли когда-нибудь оставшихся дома отца и брата!» От выпитого вина Сун Цзян заплакал. Прохладный ветерок и окружающая природа навевали грусть, и он неожиданно сложил стихи «Луна на Западной реке». Подозвав слугу, он попросил принести кисточку и тушницу, а сам тем временем встал и, осмотревшись вокруг, увидел, что на белой стене и до него кто-то писал стихи и эпиграммы. «А почему бы и мне не написать здесь? Может быть, мне еще и удастся прославить свое имя. Когда-нибудь я буду проезжать эти места и прочту свои стихи – они напомнят мне о трудных временах».
Итак, находясь под воздействием винных паров, Сун Цзян растер тушь, взял кисточку и, обмакнув ее, подошел к стене и написал:
Я над мудрыми книгами, юный, сидел.Возмужав, я пути своей жизни искал.Я был тигром, припрятавшим когти своиИ скрывавшим клыки и укрытым меж скал.Я в несчастье попал! Я людьми заклеймен!Мне Цзянчжоу-что плен! Мне лишь муки даны!Но изменится все, буду я отомщен,Будут реки Сюньнн красной кровью полны.Прочитав написанное, Сун Цзян пришел в восторг и, довольный собой, засмеялся. После этого он выпил еще несколько чашечек вина и совсем развеселился. Размахивая руками и притопывая ногами, он взял кисть и приписал еще четыре строчки, которые гласили:
Я душою в Шаньдуне, а телом – в Цзйнчжоу,Я мечусь по морям, я тоскую у рек.Если место высокое в свете займу, —Хуан Чао со мной не сравнится вовек.Закончив стихотворение, Сун Цзян поставил в конце пять больших иероглифов: «Написал Суп Цзян из Юньчэна». Затем, бросив кисть на стол, стал распевать песенки и выпил еще несколько чашечек вина. Так незаметно напился допьяна и едва мог владеть собой. Подозвав слугу, он попросил подать счет и расплатился, оставив на чай слуге. После этого, размахивая рукавами, он спустился с лестницы и, пошатываясь, побрел по направлению к лагерю.
Придя к себе, он повалился на кровать и проспал до пятой стражи. Протрезвившись, он совершенно забыл о том, что накануне написал стихи на стене «Сюньянлоу». Страдая от выпитого вина, он лежал в своей комнате один, но об этом мы не будем рассказывать.
Теперь речь пойдет о городе Увэйцзюнь, расположенном на противоположном берегу реки Сюньянцзян. Это было довольно заброшенное место. Там проживал бывший помощник начальника области – тунпань, по имени Хуан Вэнь-бин, который временно находился не у дел. И хотя человек он был довольно образованный, но по натуре своей – льстивый и завистливый, с очень ограниченными интересами. Он завидовал тем, кто был достойнее и способнее его, всегда старался причинить им вред. Над тем же, кто был ниже его, он зло здевался. Излюбленным его занятием было отравлять людям жизнь.
Разузнав, что теперешний правитель области Цай Цзю – девятый сын советника императора, Хуан Вэнь-бин всеми силами старался добиться его расположения и частенько переправлялся через реку, чтобы навестить начальника области и преподнести ему какие-нибудь подарки. Все это делалось в расчете на то, что тот замолвит за него словечко перед советником императора и ему дадут какую-нибудь должность.
И надо же было Сун Цзяну столкнуться с этим человеком и претерпеть из-за него новые бедствия! В тот день, о котором пойдет речь, Хуан Вэнь-бину наскучило сидеть дома и, не зная, как развлечься, он вышел в сопровождении двух слуг, купил подарки и в небольшой быстроходной лодке переправился через реку на другой берег, а там пошел в областное управление навестить начальника Цай Цзю. Но ему не повезло: в доме начальника пировали, и Хуан Вэнь-бин не решился войти. Он возвратился на берег. Оказалось, что слуги привязали его лодку у самой харчевни «Сюньянлоу». А так как погода стояла жаркая, то Хуан Вэнь-бин решил зайти да и немного отдохнуть. Войдя в помещение, он огляделся вокруг и поднялся наверх. Здесь он подошел к перилам и, облокотившись на них, стал любоваться окружающей природой. Затем он заметил стихи, написанные на стене, и, чтобы скоротать время, стал их читать. Некоторые стихотворения были хороши, другие – несуразны. Читая, Хуан Вэнь-бин иронически улыбался. Но вот ему на глаза попались четверостишия Сун Цзяна о «Луне на Западной реке». Хуан Вэнь-бин пришел в негодование и воскликнул:
– Да ведь это мятежные стихи! Кто осмелился их написать?
Взглянув на подпись, он узнал, что эти четверостишия «написал Сун Цзян из Юньчэна». Тогда Хуан Вэнь-бин стал еще раз внимательно перечитывать их:
Я над мудрыми книгами, юный, сидел.Возмужав, я пути своей жизни искал.Хуан Вэнь-бин улыбнулся и подумал про себя: «Однако этот человек высокого о себе мнения». И продолжал читать:
Я был тигром, припрятавшим когти своиИ скрывавшим клыки и укрытым меж скал.Хуан Вэнь-бин, склонив набок голову, размышлял: «Видно, этот парень недоволен своей судьбой». Дальше в стихах говорилось:
Я в несчастье попал! Я людьми заклеймен!Мне Цзянчжоу – что плен! Мне лишь муки даны!И тут, снова улыбнувшись, Хуан Вэнь-бин сказал себе: «Да к тому же он и не благороден – просто какой-то ссыльный военный».
Но изменится все, буду я отомщен,Будут реки Сюньян красной кровью полны, —прочитал Хуан Вэнь-бин и, покачав головой, подумал: «Кому же это ты, негодяй, собираешься мстить? Задумал начать здесь беспорядки! Но что ты можешь сделать, раз ты всего-навсего ссыльный!»
Я душою в Шаньдуне, а телом – в Цзянчжоу,Я мечусь по морям, я тоскую у рек.«Ну, эти две строчки тебе еще можно простить», – пробормотал Хуан Вэнь-бин и продолжал читать:
Если место высокое в свете займу, —
Хуан Чао со мной не сравнится вовек.