Рецидив
Шрифт:
Одежда летит на пол, она кусает мои губы, а мои пальцы уже между ее стройных ножек. Часто дышит, откидывает голову, я скольжу языком по ее шее, при этом лаская ее половые губки, чувствуя под пальцами влагу, дурею, больно засасывая нежную кожу. Возбужденный набухший клитор прямо под моими пальцами, скольжу круговыми движениями, Агата царапает мне спину.
Точно, дикая, совершенно необузданная девчонка. Кое-как отрываюсь от нее, в висках стучит пульс, член стоит, быстро расстегиваю ширинку.
— Агат, Агат, — говорю ей в губы, а она не слышит.
Беру ее лицо
— Агат, ты как-то предохраняешься? Таблетки? Спираль? Уколы?
Смотрит, словно не понимает, о чем я. Но мне все понятно по взгляду.
Шарю по карманам, хорошо, что есть презерватив. И не потому, что я ей не доверяю, хотя она в первый раз даже вопрос не задала о защите, а потому что я старше, я мужчина и должен думать об этом в первую очередь. Не только о своей безопасности, но и о ее.
— Помоги.
Вдвоем стягиваем с меня джинсы, белье, она так смотрит странно на мой член, касается пальцами, а я стискиваю зубы плотнее. Проводит несколько раз, чуть приоткрыв губы, рву фольгу упаковки.
— На лучше, надень, а то я кончу тебе в руку.
Агата медленно раскатывает латекс по моему стояку, сжимая его в руке. Смотрит своими голубыми глазами с серой дымкой, а я снова ее целую, резко притягивая к себе. Чуть приподнимаю ее попку и одним движением заполняю ее полностью.
Кричит, снова царапает плечи, я и двигаюсь размеренно и глубоко. Она словно горит в моих руках, сама подмахивает навстречу. Вдвоем смотрим вниз, на соединение наших тел, по вискам течет пот.
— Только не останавливайся, Морозов, только не останавливайся.
— Ты запомнила мою фамилию, это радует.
— Заткнись.
Кусает меня в шею, притягиваю за бедра, насаживая сильнее, толчки глубокие, сильные. Агата откидывается на стекло окна, за ним еще серое утро, бедра начинают дрожать, я даже начинаю улавливать, когда она готова кончить. Именно это и есть самый кайф в сексе, приближение оргазма. По животу проходит спазм, она сокращается, выгибает спину, я делаю несколько последних толчков, кончая вместе с ней.
Глажу бедро и девушку, изображенную на нем, снова чувствую легкий аромат роз. Или это только в моем подсознании? Притягиваю ее на свою грудь, глажу по спине, целую висок. Медленно выхожу, стягиваю презерватив, кидаю его в раковину. Такими темпами, я скоро буду кончать как подросток, едва увидел женскую грудь.
— Как ты, дикая?
Агата не отвечает, лишь легко пожимает плечами, подхватываю, выхожу из кухни, заношу в первую открытую дверь. Небольшая комната, расправленный диван, кресло в углу, комод и старый полированный шифоньер на ножках.
Наконец, разуваюсь, укладываю девушку на диван, сам ложусь рядом, накрываю покрывалом. Агата устраивается на моей груди и моментально засыпает, а я реально, как дурак, ничего не понимаю.
Я пришел разобраться, узнать все, что мне необходимо, но, сука, почему все отработанные схемы летят в адскую пропасть, к чертям, когда она рядом? Я знаю, как надо делать,
Но она сама отвечала, не оттолкнула, не ударила снова, не послала, совершенно открыто, словно ее накрывало так же, как меня. Так невозможно играть, чтоб увести от ответа. Или хреново разбираюсь в людях?
Она спала часа три, за это время я обошел ее странное жилище. Маленькая двушка, старая мебель, сантехника, двери, окна из прошлого века. Сам жил в такой когда-то очень давно, даже замер на пороге второй комнаты. В ней практически не было солнечного света, окно, завешенное темной тряпкой, на кровать навалены какие-то вещи, толстый слой пыли на мебели, словно тут не были несколько лет и столько же ничего не убирали.
В моей квартире были также завешены зеркала, когда хоронили маму. У нас тоже было все скромно, как у всех, почти такая же мебель и обои, но тогда рисунок был ярче. Я как сейчас его помню, такие мелкие синие цветочки на светлом фоне и яркие брызги свежей крови. Мне тогда было тринадцать, я даже сразу и не понял, что это именно кровь, подумал, что мама разбила банку вишневого варенья.
Но эти брызги были в родительской спальне, а не на кухне. А потом я увидел ее тело, долго смотрел, находясь в шоке. Неестественная поза, словно вывернутые ноги, а в груди черное месиво. Я тогда еще подумал: «Как так мама могла замарать свое любимое платье?» Но это была не грязь.
Только спустя пару минут заметил рядом с ней на полу, у забрызганной кровью стены с веселыми синими цветочками, своего отца, а рядом его охотничье ружье. Он спал, пьяный. Он даже не проснулся, когда приехала тогда еще милиция и забрали тело мамы. Его погрузили и увезли, все улики были против него, на оружие его отпечатки, на теле мамы его следы, а на его костяшках ее биологический материал.
Я не мог понять, почему такое случилось. Почему внешне нормальные люди совершают такие поступки, и все рушится в один миг? Скорее всего, я много чего не знал, и от меня скрывали, внешне благополучная семья не была такой благополучной. Но ведь все цивилизованные разумные люди, любой вопрос можно было уладить без таких сюжетов.
На суде, через два месяца я не узнал своего отца. Я так старался заглянуть в его глаза и понять, почему он это сделал, но он смотрел только в пол и молчал. Он полностью признал вину, но дали не много, каких-то двенадцать лет. Что они, в сравнении с жизнью моей мамы? Я просил тетку и адвоката встречи с ним, но он отказался от любых посетителей и писем. А я писал, много писал, тогда еще ребенком, все пытался понять, почему он убил мою маму.
Я так и стоял, в той темной комнате, вспоминая свое прошлое, чувствуя нутром, что здесь случилось нечто подобное. Что-то тяжелое давило сверху, скребло по нервам, выворачивало сознание темным прошлым. Тем прошлым, которое я так стараюсь забыть и не вспоминать никогда. Эта девчонка, меньше чем за сутки, сбила все мои программы, вывела на эмоции.