Рефлекс убийцы
Шрифт:
— Понимаю, Сережа, — серьезно кивнула бабушка. — До завтра в ту квартиру наведаться успеете?.. Успеете микрофоны и камеры в ней наладить?
— Должны успеть. Обязаны.
Когда Сергей Михайлович прощался с бабой Надей у двери кабинета, то неожиданно взял ее руку и крепко приложился к ней губами.
К морщинистой руке в старческой гречке, крепко, как, наверное, материну руку поцеловал бы.
Часть четвертая
ЖИЗНЬ ПРОЖИТА…
Во
Талгат грозил им уже веником.
Поземка тащила по сугробам длинную блестящую ленту «дождя». Серебряные нити сверкали под солнцем совсем живым потоком…
Мороз.
К замершей у кухонного окна Надежде Прохоровне сзади подошел Алеша, шепнул: «Пора». И начал налаживать под воротник ее жакета крошечную горошину микрофона.
Надежда Прохоровна поежилась. Уже привычно поискала глазами мобильный телефон, не нашла — в комнате остался, шепнула:
— Она здесь?
— Да, — почти беззвучно подтвердил Алеша. — Пора, Надежда Прохоровна, все готово.
После разговора в кабинете главврача во взгляде старшего лейтенанта на хорошо знакомую бабушку появилось нечто новое. Немного даже не родное, не привычное. Из кабинета Алеша вышел странно молчаливый, уважительно косился на бабу Надю, а дома, вечером, без просьбы перемыл посуду. Даже Настеньку с работы дожидаться не стал, надел смешной фартук с матрешкой на пузе и тщательно оттер все, включая кастрюли и сковородки.
— …Вы только по сторонам, когда пойдете, не оглядывайтесь, пожалуйста, ладно? Ребята вас «плотно поведут», неожиданностей никаких не будет.
Надежда Прохоровна кивнула. Судя по тону обожаемого воспитанника, она должна была чувствовать себя героиней. Разведчицей, отправившейся в тыл врага, оставившей награды, документы и личное оружие в полковом сейфе…
Но не чувствовала.
Что-то почудилось из военной поры, когда Алеша стоял в дверях квартиры, смотрел, как медленно, придерживаясь за перила, спускается бабушка по полутемной лестнице подъезда… Одна, не поворачивая головы, как и вправду на фронт собралась, боялась прощальным взглядом за порог зацепиться…
Алеша стыдливо оглянулся — не видит никто — и быстро перекрестил бабы-Надину спину.
В булочную по соседству Надежда Прохоровна не пошла. Так было оговорено. Потопала к универсаму на проспекте.
Вокруг носились шумные, все еще «новогодние» дети — воскресный день, в снежки играют. Мамаши тащат за собой санки с детишками, старушки, домохозяйки по делам спешат…
Все как обычно. Привычная московская суета, машины по проспекту как очумелые несутся… Гаишник в перепоясанном ярком тулупе на перекрестке стоит, полосатая палка к рукавице примерзла… На шапке-ушанке, на бровях и воротнике — кучерявые сугробцы инея.
Надежда Прохоровна покосилась на дорожного инспектора и на «зеленый» пошла по «зебре».
В универсаме тепло. Длиннющие очереди
В широких стеклянных дверях универсама мелькнула знакомая куртка с меховыми рукавами… Метнулся пышный хвост волос…
Сердце заколотилось, о выпитой загодя успокоительной таблеточке и не вспомнилось! Горло сжалось… Надежда Прохоровна прочистила его тихим покашливанием, приготовилась на всякий случай. Руки, что удивительно, почти не трясутся…
«Подходить к вам в универсаме она не будет, — вспомнились слова подполковника Суворина. — Там камеры видеонаблюдения, потом, когда „бабушка не вернется из магазина, куда отправилась“, их могут проверить в первую очередь. Если Лукреция и решится на встречу в универмаге, то дождется вас на выходе».
Странно, что вообще не утерпела, из машины вышла…
Торопится, значит. Беспокоится, проверяет.
Куртка мелькнула в толпе и исчезла.
Надежда Прохоровна купила пакет молока, кусочек сыра, «Вискас» для котика…
Выйдя на высокое крыльцо супермаркета, спустилась по боковым ступеням, свернула к аптеке.
Так тоже было оговорено. Встреча с Лукрецией должна была произойти не в тихом переулке возле булочной, где оперативникам и машины-то негде приткнуть, не рядом с универсамом, где толчея и на соседей можно наткнуться, а у аптеки. Где тоже тихо, но простора много.
«Ни в коем случае не переходите улицу в неположенных местах, — напутствовал вчера Суворин. — Машину для Махлаковой взял в прокат Баранки, Лукреция может рискнуть — „наехать“ на вас при удобном случае». Не слишком привычный для спокойного, не перегруженного автотранспортом воскресного дня регулировщик в тулупе тоже, видать, из той же оперы был…
Надежда Прохоровна купила в аптеке российского аспирина — привыкла только ему доверять, только он настоящий пот при температуре вышибал. Вышла на крыльцо, ослепла малость от ярчайшего солнца, от снежных бликов… Пошла потихоньку к дому.
— Надежда Прохоровна! — из лихо припарковавшейся у обочины белой машины резво выскочила… убийца. — А я еду, смотрю — вы не вы?.. Какая встреча! Я — Аня Махлакова! Помните, в «Мельниково» познакомились?!
Анна напирала на бабушку ураганом. Уже придерживала за ручку не тяжелую хозяйственную сумку, уже тихонько пятилась к машине.
— Как хорошо, что я вас встретила! Генриетта Константиновна, наша дорогая Бяка, так часто вас вспоминает!
Надежда Прохоровна «подслеповато» щурилась и позволяла себя «сминать» урагану в короткой куртке с меховыми рукавами, невысоких мягких сапожках…
— Поедемте ко мне! Поедемте! — смеясь, тащила бабушку к машине Лукреция. — Бяка будет так рада, если встретит вас у меня! Просто счастлива! Она так часто вас вспоминает, давайте сделаем ей сюрприз!
Лукреция не обращала ни малейшего внимания, что бабушка даже толком с ней не поздоровалась, что не успела сказать — узнала тебя, Анечка, здравствуй…