Шрифт:
Рефлексия: Павел и Савел
Из дневника одного сумасшедшего, найденного мной в кипе старых, заброшенных бумаг.
Я смотрел на него, а он – на меня. Что я там видел? Еще достаточно молодое лицо, явно выглядит он, моложе своих двадцати пяти. Одна женщина, как-то сказала мне, что мужчина должен выглядеть старше своих лет. А ты не всегда и сигареты можешь купить себе, потому что продавщицы сомневаются, что тебе исполнилось восемнадцать. Что же сопляк – тебе не повезло! Впрочем, ты, наверно привык, ведь тебе часто не везет. Хотя кто знает, может то, что мы считаем невезением, на самом деле порой, является крупной удачей. Помнишь, под Тверью, мы попали на перекрестке в аварию: брат толкнул бампером впереди стоящую машину; тогда вызвали полицию и час или два составляли протокол; брат заполнял какие-то бумаги. «Не повезло!» – скажет обыватель, и может, будет по-своему прав. А может?.. Представь, если бы этого не случилось, и мы проехали чуть дальше; и в это время на перекрестке,
Так что у тебя там с внешностью? Грустные глаза, с насмешкой: ты конечно не Печорин или Онегин, но ехидства тебе тоже не занимать, как говорится – с избытком. Высокий лоб, прямой нос и мясистый подбородок – вот все что нужно для несчастной жизни. Шучу! Не беспокойся. Твой портрет мне напоминает, какого-то римского императора, который славился ни победами, а развратом и злодеяниями, – ну там, ассоциативный ряд: Колизей, гладиаторы, христиане, львы, убитые – родственники, друзья; в общем кровь, бессовестность и беспринципность. Этакий калигульный Нерон Клавдий Август Тиберий, только не Германик, а Русак. Да-да, получилась белиберда, но примерно так и звучали, полные титулы-имена римских императоров. Хотя какой ты если вдуматься Германик-Русак, ты за всю свою жизнь, если и одержал какую-нибудь победу, то только в своих обломовских грезах. Что там у нас еще? Высокий лоб: говорят, что он является признаком большого ума. Ну-у, глядя на тебя с трудом верится. Я бы даже сказал больше: судя по тебе, просто – врут. Где в этой пустой голове притаился рассудок? – это можно смело считать вопросом века. А этот век, исходя из всей предыдущей истории человечества – предстоит веселый, причем «веселый» в жирных кавычках. У нас, у человечества, как в той поговорке – чем дальше в лес, тем больше волки. Если двадцатый век начинался с всеобъемлющей веры в научный прогресс и в торжество человеческого разума; в свободный и гуманный ум; почти что в сверхчеловека; и начинался под знаменами гуманизма, свободы, равенства и братства, то закончился он полным разочарованием и уже верой в сытое брюхо и в счастье – в скотской вседозволенности. Оказалось, что этот вот гений человеческого рассудка, в конце концов, умыл все человечество кровью, с фанатичностью, которой могла бы позавидовать средневековая инквизиция, – возложив миллионы жертв на алтарь своего нового-старого божка – мамоне. Новые идеологические кумиры, в лучших традициях каннибализма, пожирали целые народы, классы, сословия и все ради гедонистических идей о настоящем и светлом будущем. Невольно вспоминается: «по плодам их узнаете их…»*
В общем, что касается гедонизма, то получилось как в сказке Пушкина, только царь не Гвидон, а Гедон: это он над миром правит и мамоною трясет! Тьфу ты, опять на поэзию потянуло…
Что касается твоей физиономии, то ко всему выше сказанному, можно добавить, и мясистый подбородок, и припухшие губы: говорят это символы чувственности, безволия и изнеженности – слабого характера. Опять тебе не повезло! Впрочем, как потребитель и адепт нового мирового порядка, ты вполне вписываешься в эпоху постмодерна и конца истории. Только вот, что я думаю: это конец ни мировой, а вашей истории; это конец для таких как ты и для вашей цивилизации. Вы же вымираете! Как говаривал Столыпин: превращаетесь в навоз и в пищу, для других, здоровых народов. Они конечно переймут часть ваших достижений, в построении новой, уже совсем иной, своей цивилизации. Ничто не ново под луною. Поэтому все эти ваши периодические разговоры, о конце истории – это смех, да и только.
Впрочем, оставлю твою внешность на суд народа – он же всегда справедлив и беспристрастен! Вот пусть он тебя и судит. К тому же, как показывает практика жизни, внешняя привлекательность и вообще внешний вид, это дело помимо того, что сугубо индивидуальное, так еще и ко всему прочему, очень уж относительное; можно добавить – и обманчивое. Если начну описывать тебя или себя, то, к сожалению никуда не денусь, от субъективности и предвзятости. Тем более что мы, с тобой, вроде как люди близкие и даже чуть ли ни родня. Опишу нас с тобой в неприглядных красках, еще скажут, что напрашивается на комплименты; а если опишу положительно, то упрекнут в нескромности и самовлюбленности.
А что ты, кстати, зубы скалить начал – где-то в точку попал? Ну да ладно, я тебя с детства знаю, ты всегда был дураком. А помнишь, как у матери спрашивали про тебя: мол, что у вас сын пришибленный, что ли? А она так неловко, устало, пожимала плечами и говорила – соглашаясь: «Да, наверно… У него и книжка любимая «Идиот»!» – и всем, все, сразу становилась ясно; и они улыбаясь, сочувственно и понимающе, подбадривали ее: «Что поделаешь? Крепитесь! Бывает и хуже!» Хотя знаешь,
Лыбся, лыбся дальше! Что с тебя взять, дурак он и есть дурак!
Знаешь, говорят, что истинная красота, скрыта от глаз, – она в душе человека. Интересно, а что у тебя там внутри? Многие считают, что человек, это микрокосмос. Я вот на тебя смотрю и думаю: откуда в этом лупатом куске мяса – микрокосмос? Не пойму! Если только маленький, ржавый – кусок метеорита. Хотя конечно, если пофилософствовать, то микрокосмос можно найти и в любой соринке, в любой частичке, и тогда в действительности, его можно представить и в обличье такого лупатого куска мяса, как ты. Но это все в теории и в философии, а по факту ты нолик, и больше ничего.
Сегодня кстати Нолик, ты какой-то скромный – тихий и молчаливый и полслова не вымолвил. А ведь скоро на работу и мне некогда будет с тобой лясы точить. Или еще не вечер и ты только готовишься к своему выступлению? Артист потешного театра, ёлы-палы! Ну да ладно, молчи раз молчится, чего уж там.
В общем, смотрю я на тебя, на этого неудалого и нескладного, и на меня словно цунами накатывают волны неудовлетворенности, а порой, даже отвращения и раздражительности: какой-то ты, прямо никудышный, поверь, я то тебя знаю, – ну или думаю, что знаю. То, что ты одинок, это наверно; глянь-ка, как затравленно и с какой-то нездешней надеждой, ты постоянно на меня смотришь. Словно говоришь: помоги мне! ты же можешь! все зависит от тебя!
А я и об палец не бью – и не ударю! И нечего на меня так умоляюще пялиться. Ты для меня никто и звать тебя никак!
А еще я вижу, по твоим глазам, что ты считаешь себя умным. И иногда, когда у тебя появляются в этом сомнения, что ты не уникум, а самый обычный и заурядный человек, то тебя охватывает дикая тоска. Ты впадаешь в депрессию и жизнь начинает тебя томить, «как ровный путь без цели, как пир на празднике чужом». И ты встревоженный, начинаешь судорожно рыться в своей черепной коробочке, отыскивая там какую-нибудь оригинальность. Потом вспомнив, что-нибудь вычитанное и услышанное, от какого-нибудь выдающегося, по-твоему мнению, человека, мысль, ты начинаешь успокаиваться, найдя ее среди своих умозаключений или записей. И ты думаешь: «Ну вот, а я волновался, ведь я тоже ума палата, выдающийся! Ну и что, что меня никто не знает, смысл то, в другом: просто я выдающийся де-факто, а они еще и де-юре. Просто им больше повезло – так выпал жребий. Да если подумать, то ведь еще и неизвестно, кто де-факто из нас умней?!»
И вот ты знаешь, чего я никак не пойму и не могу никак взять в голову: откуда у тебя эта постоянная, высокомерная рефлексия; это стремление, постоянно выделиться и быть не таким как все? Ты же пролетарий, а не интеллигент? На худой конец люмпен – хрен редьки не слаще! А все дай, выше своей головы прыгнуть и на ее же сесть – лишь бы все удивились и ахнули: «ты погляди, как он умеет!..»
Я всегда знал, что самомнения и самовлюбленности, тебе не занимать. Было бы еще неплохо, чтобы также было и с самокритичностью. Хотя если приглядеться, то в глазах можно заметить и беспросветную тоску. Интересно и с чего это у такого эгоиста тоска? Ну, сознавайся?! А вижу-вижу, говоришь, что в тебе пылает огонь таланта. А я думаю, это не талант, а гордыня горит адским пламенем. «Я,– говорит,– не имею морального права, жить в Зазеркалье, я вам там нужен. Мне, – говорит, – открываются порой, тайны мирозданья и сокрытые устремления человеческих душ и сердец. Если будете меня слушать и делать, как я говорю, то приблизите Царство Небесное!».
Вот загнул, так загнул! Скромности тебе бы Савел! Глядишь и ума бы прибавилось.
А он в ответ: «Я и так скромен. И говорю, потому что желаю всем вам добра. Особенно тебе смерд! Ведь, как ты, верно заметил – мы пусть и не духовная, но все же родня. И лучше всех, я себя не считаю, так первый среди равных, в авангарде прогресса человеческого духа! Я стремлюсь, как сказал поэт: чувства добрые в вас пробуждать. Да и сами посмотрите, к чему я вас призываю?! Ну не к глупостям же? Я говорю вам о любви, добре, красоте; призываю вас к милосердию, к состраданию, к самопожертвованию; призываю вас к гармоничному действию, созиданию и к воссоединению с Творцом! А вы что делаете? – пьете, едите, все суетитесь о материальном благополучии, причем частенько о благополучии за счет ближнего. Да и сам ты Павел, ничуть не отстаешь от своих собратьев и по уму и по духу! Вот ты называешь меня отражением, а мне кажется, это твой мир отражение и иллюзия. Вы не хотите жить, вы предпочитаете вместо этого – существовать. И рано или поздно, вы исчезнете, а мы останемся и наследуем землю. Да ты-то по существу и не Павел, ты Савел! Ты мое, а не я твое отражение и до преображения вам, ой, как далеко! Поверь мне: лучше быть самовлюбленным художником и воспевать красоту – добро и любовь, чем быть посредственностью, и жить, и думать, только о своем сытом пузе! Впрочем, ты вряд ли меня, хоть чуть-чуть поймешь, ибо ты даже не отражение, а тень – тень прошлого. И я уже сейчас, провижу время, когда ты и такие, как ты – исчезнете, ибо грядет Эпоха Света! А в ней не будет места теням, они уйдут и рассеются, как миражи; как страшный сон человечества; как его кошмар!»