Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги

Витрянский Василий Владимирович

Таким образом, приведенное разъяснение сохраняет (на наш взгляд, неоправданно) ранее сформированную судебную практику, основанную на расширительном толковании законоположений о правовых последствиях злоупотребления правом.

Вместе с тем в целом принятие Постановления Пленума ВС РФ № 25, безусловно, является важным этапом в развитии правового регулирования гражданских правоотношений. Оставалось надеяться, что и иные принципиальные новеллы ГК РФ получат свое адекватное толкование со стороны высшей судебной инстанции.

Вскоре появились и некоторые другие постановления Пленума ВС РФ, посвященные толкованию новелл, содержащихся в ГК РФ. Первым в этом ряду оказалось постановление от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» [44] (далее –

Постановление Пленума ВС РФ № 43). Правда, при принятии данного Постановления, видимо, не только преследовалась цель дать судебное толкование новым законоположениям об исковой давности (их в тексте ГК РФ немного), но и угадывалось желание высшей судебной инстанции избавиться от совместного Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 12, 15 ноября 2001 г. № 15/18 [45] (далее – Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ № 15/18) по соответствующим вопросам. Иначе чем объяснить принятие «полномасштабного» Постановления Пленума ВС РФ, содержащего разъяснения по всему комплексу вопросов, связанных с применением правил об исковой давности, в том числе и тех из них, которые были адекватно истолкованы в совместном Постановлении 2001 г. и не подверглись изменениям в ходе реформы гражданского законодательства?

44

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 ноября 2001 г. № 15, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2001 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» // Российская газета. 2001. 8 декабря.

45

Российская газета. 2017. 17 февраля.

Кроме того, спустя весьма короткий промежуток времени Пленум ВС РФ изменил свою позицию относительно порядка применения одной из принципиальных новелл о сроке исковой давности. Имеются в виду законоположения о предельном 10-летнем сроке исковой давности, который начинает течь со дня нарушения права, дополняющие традиционные нормы об общем трехлетнем сроке исковой давности, исчисляемом со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 181, п. 2 ст. 196 и п. 2 ст. 200 ГК РФ).

Указанные 10-летние сроки, как это было разъяснено в Постановлении Пленума ВС РФ от 7 февраля 2017 г. № 6 «О внесении изменений в постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» и от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств»» (п. 1) [46] (далее – Постановление Пленума ВС РФ № 6), начинают течь не ранее 1 сентября 2013 г. и могут применяться не ранее 2023 г.

46

Российская газета. 2016. 4 апреля.

Следующим в этом ряду оказалось постановление Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» [47] (далее – Постановление Пленума ВС РФ № 7). Помимо судебного толкования новых законоположений об ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств, в данном Постановлении также содержатся разъяснения порядка применения новых правил о некоторых иных средствах защиты прав кредитора, не относящихся к мерам гражданско-правовой ответственности, хотя данное обстоятельство не отмечено в тексте самого Постановления. В частности, речь идет о таких средствах защиты кредитора, как присуждение к исполнению нарушенного обязательства в натуре и судебная неустойка, присуждаемая на случай неисполнения соответствующего судебного решения (ст. 308³ ГК РФ), возмещение потерь (ст. 406¹ ГК РФ) и некоторые другие.

47

Российская

газета. 2016. 5 декабря.

И в данное Постановление Пленума ВС РФ вскоре пришлось вносить коррективы в связи с тем, что Законом № 315-ФЗ был изменен порядок определения размера законных процентов (ст. 317¹, 395 ГК РФ). Согласно п. 39 Постановления ВС РФ № 7 (в редакции Постановления Пленума ВС РФ от 7 февраля 2017 г.) размер процентов за пользование чужими денежными средствами, начисляемых за периоды просрочки исполнения денежного обязательства, имевшие место с 1 июня 2015 г. по 31 июля 2016 г. включительно, если иной размер процентов не был установлен законом или договором, определяется в соответствии с существовавшими в месте жительства кредитора – физического лица или в месте нахождения кредитора – юридического лица опубликованными Банком России и имевшими место в соответствующие периоды средними ставками банковского процента по вкладам физических лиц. А вот размер процентов за пользование чужими денежными средствами, начисляемых за периоды просрочки после 31 июля 2016 г., должен определяться на основании ключевой ставки Банка России, действовавшей в соответствующие периоды.

В том же 2016 г. было принято еще одно постановление, посвященное судебному толкованию новелл ГК РФ об обязательствах. Имеется в виду постановление Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» (далее – Постановление № 54). К сожалению, данное Постановление по уровню содержащихся в нем разъяснений значительно уступает ранее принятым постановлениям Пленума ВС РФ по вопросам, связанным с реформой гражданского законодательства.

Иллюстрацией к сказанному могут служить первые два пункта этого Постановления, которые «задают тон» (предопределяют профессиональный уровень) всему его содержанию.

Так, в п. 1 Постановления цитируется легальное определение понятия обязательства (п. 1 ст. 307 ГК РФ) и утверждается, что «исчерпывающий перечень действий, совершение которых либо воздержание от совершения которых может быть предметом обязательства, статьей 307 ГК РФ не установлен». Однако такой вывод со всей очевидностью вытекает из текста самой нормы (п. 1 ст. 307 ГК РФ), где перечень соответствующих действий: «передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т. п.» – при всем желании не может рассматриваться как исчерпывающий.

В том же п. 1 Постановления разъясняется, что в случаях, предусмотренных законом или вытекающих из существа обязательства, на сторону может быть возложена обязанность отвечать за наступление или ненаступление определенных обстоятельств, в том числе не зависящих от ее поведения, например в случае недостоверности заверения об обстоятельствах (п. 4 ст.431² ГК РФ) или при изъятии товара у покупателя третьими лицами (п. 1 ст. 461 ГК РФ).

Однако представляется очевидным, что в приведенных примерах речь идет об ответственности стороны обязательства не за наступление (ненаступление) непонятных обстоятельств, а за собственные неправомерные действия (бездействие), которые выражаются в первом случае в предоставлении контрагенту недостоверных заверений, а во втором – в нарушении продавцом обязанности по договору купли-продажи передать покупателю товар свободным от прав третьих лиц.

В тех же случаях, когда одна из сторон обязательства принимает на себя обязанность по уплате контрагенту определенной денежной суммы при наступлении (ненаступлении) предусмотренных договором обстоятельств (ст. 310, 406¹ ГК РФ), мы не вправе говорить об ответственности за наступление (ненаступление) указанных обстоятельств, ибо основанием всякой гражданско-правовой ответственности может служить только противоправное нарушение субъективных гражданских прав.

В п. 2 Постановления из традиционного правила о том, что обязательство не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве стороны (т. е. третьих лиц), делается неожиданный вывод, согласно которому стороны обязательства не могут выдвигать в отношении третьих лиц возражения, основанные на обязательстве между собой, равно как и третьи лица не могут выдвигать возражения, вытекающие из обязательства, в котором они не участвуют.